— Сестра Рита — учительница в восьмом классе, — пояснил Джейми. — Она там тоже была, смотрела расписание автобусов.
— Да, это утешает, — сдавленно выговорил Джон.
— Еще сестра Рита сказала, что, когда она смотрит на нас, ей кажется, что она поступила верно, став монахиней, — сообщил Джейми. — Как ты думаешь, что она хотела этим сказать? — обратился он к отцу.
Лиз отхлебнула кофе.
— На твоем месте я не пытался бы в это вникать, — посоветовал Джон.
— О, Боже всемогущий! — Лиз всплеснула руками. — И это они всего один день побыли в школе! А мы уже ославлены. При одной мысли о том, что может случиться завтра, у меня трясутся поджилки.
— Но я только хотел раскрыть ему глаза! Джейми, казалось, был искренне расстроен.
— Я понимаю, но… — Лиз беспомощно обернулась к Джону.
— Ваша мать пытается растолковать вам, что вы не должны обсуждать вопросы секса с пожилыми священниками. И вообще с кем бы то ни было, если уж на то пошло.
— Но почему же, почему? — не сдавался Роб. — Секс что, становится каким-то особенным, когда стареешь? Меняется, что ли?
— Секс — настолько интимное дело каждого, что о нем не говорят даже с близкими друзьями, — кинула пробный шар Лиз.
— Ну, конечно! — Джейми ринулся защищать брата. — О нем все только и делают, что говорят — по телевизору, в газетах и журналах…
— Все… Я сказал, что об этом вы ни с кем не будете разговаривать, кроме мамы и меня. — Повелительный тон Джона не допускал ни малейших возражений, и дети погрузились в угрюмое молчание, уткнувшись носами в тарелки.
Лиз не замедлила извлечь из этого молчания пользу. Как-нибудь после она поразмыслит о своих ошибках и просчетах в воспитании детей, но сейчас — не до этого! Сейчас, наконец, необходимо привести в исполнение задуманный план. Пусть Джон не желает говорить о служебных делах, есть же, в самом деле, и другие предметы для обсуждения. Вот, кстати, сегодня утром она провела скучнейших полчаса за чтением «Ю. С. ньюс энд уорлд рипорт», чтобы как-то убить время:
— Джон, что ты думаешь о ситуации в Южной Америке?
— Почти ничего, — ответил он, перехватывая почти на лету аппетитный кусок шиш-кебаба, который Джейми изготовился метнуть в Роба.
— А ты читал потрясающую статью о неизбежном крахе мировой валютной системы? — не отступала она.
Он кивнул:
— Угу.
— Па, а ты возьмешь нас на игру Ред Уингз? — встрял в разговор Роб, видимо, решив, что помолчал уже достаточно. Лиз тем временем лихорадочно выдумывала какой-нибудь новый вопрос. Впрочем, несколькими минутами позже ей удалось снова взять инициативу в свои руки.
— Как ты думаешь, что требуется сделать, чтобы погасить конфликт на Ближнем Востоке?
— Чудо.
— Но ты не умеешь творить чудес! — высказался Джейми. — Я ведь сказал об этом миссис Драйден.
«Разговор поддержать он тоже не умеет». — Лиз была близка к отчаянию, но все еще не сдавалась:
— Я тут читала довольно интересное исследование по синологии…
— Сино — что? — перебил Роб. — Что значит «сино»?
— Это значит — китайский, — терпеливо разъяснила Лиз, подавляя раздражение.
— Но почему просто не сказать «китайский»? Зачем нужно говорить «сино»?
— Не знаю, — растерялась Лиз. Действительно, эта мысль как-то никогда не приходила ей в голову. — Просто так принято.
Джон поспешил ей на помощь:
— «Сино» — это греческий корень слова, обозначающего Китай. Он никогда не употребляется отдельно.
— И все же… — Лиз снова обернулась к Джону в надежде довести дело до конца, но на этот раз ее прервал телефон.
— Я возьму! — Джон протянул руку за трубкой.
К концу разговора из реплик Джона стало яс но, что звонят из клиники. Лиз страшно хотелось дать волю досаде, она чувствовала, что еще чуть-чуть, и у нее не хватит сил сдерживаться.
— Прости, Лиз, — заученным голосом произнес Джон, — но мне придется ехать. Мама одного из моих маленьких пациентов звонила в клинику, она сказала, что немедленно везет свое дитя на экстренный осмотр. Если я поспешу, то, полагаю, успею туда как раз в одно время с ней.
— Но ты даже не доел ужин.
— Я потом сделаю себе какой-нибудь бутерброд. — Он сгреб в охапку галстук, валявшийся на посудном шкафу, набросил его на шею и начал старательно завязывать.
Заведомо зная, что она делает ошибку, но не в состоянии промолчать, Лиз спросила:
— Не мог бы ты остаться пока дома? Дежурный педиатр прекрасно и сам справится, что бы там ни стряслось. Если уж не справится, тогда в любой момент может обратиться к тебе.
— Извини, дорогая, — Джон ловко продел руки в рукава пиджака, — я обязан быть там. Я лечил эту девочку, и ее родители на меня рассчитывают.
— Ну а как же мы? — Лиз повысила голос, несмотря на все усилия держать себя в руках. — Мы тоже на тебя рассчитываем. Я не прошу тебя бросить больного ребенка на произвол судьбы, Боже сохрани! Но ты не хуже меня знаешь, что перепуганные родители иногда обращаются за экстренной помощью при любом пустяке.
— Черт побери, Лиз! — выкрикнул он. — Не подливай масла в огонь, пожалуйста, а? Я не перекладываю и никогда не буду перекладывать заботу о своих пациентах на какого-либо другого врача в клинике. Я еду, и закончим на этом. — Он бросил на нее уничтожающий взгляд и вышел, хлопнув дверью.
Проклятье! — Лиз в сердцах швырнула салфетку на блюдо с недоеденным ужином. Ну почему, почему она дала волю своим чувствам и унизилась до жалоб на свою жизнь?! Как она могла так сглупить? Ей прекрасно известно, как щепетильно он относится к этим поздним поездкам в клинику, когда больные нуждаются в нем. Никогда в жизни она не позволяла себе упрашивать его остаться, тем более кричать! Даже когда дети еще лежали в колыбели. Даже тогда она дожидалась, когда хлопнет входная дверь, а потом уж предавалась слезам. Так отчего она не сдержалась сейчас, казнила она себя. Что случилось, почему это все вырвалось из нее? Единственным объяснением, которое она смогла придумать, было то, что сегодняшний день и так уже слишком сильно истрепал ее нервы.
— Мама? — Тоненький неуверенный голосок ворвался в мир ее грустных мыслей. Подняв голову, она увидела два трогательных обращенных к ней личика, на которых застыло абсолютно одинаковое выражение любви и сочувствия.
Невероятным усилием воли она немного встряхнулась и попробовала обнадеживающе улыбнуться. Как видно, ее гримаса была мало похожа на улыбку, поскольку озабоченные морщинки, прорезавшие детские лобики, только углубились.
— Мам, — робко начал Роб, — вы с папой разведетесь?
— Разведемся?! — почти возопила Лиз. На секунду ей пришла в голову мысль, что дети видят что-то такое, что остается скрытым от нее. — Нет! — Она вложила в это отрицание всю отпущенную ей Богом убежденность.
