приподняла брови:
- Разве у вас нет управляющего?
- Был, но уволился год назад. А где проведете Рождество вы? - спросил он, не желая говорить о делах.
- В Хертфордшире, с моей семьей.
- А-а-а, с вашей семьей.
Он обвел взглядом зал и увидел Линдси, которая стояла с фужером шампанского в руках и покачивалась под музыку.
Лиза проследила за его взглядом и покраснела при виде сестры, которая двигалась с таким откровенным приглашением, что оно выглядело почти непристойным.
- Она еще очень молода, - пробормотала Лиза с красным лицом, и ему стало жаль ее.
- Вы тоже были молоды, но я сомневаюсь, что вы вели себя так же.
- Вы хотите сказать, что я уже не молода? - улыбнулась она.
- Сколько вам лет?
- Двадцать три.
- А мне тридцать шесть. Так что если говорить о том, что кто-то не молод…
Он улыбнулся, надеясь, что и она улыбнется в ответ. Она действительно слабо улыбнулась, и он хотел было пригласить ее на следующий танец, когда громкий голос заставил их обоих замереть.
- Лиза, вот ты где! И этот итальянец… как его, Донато?
- Данти, - с холодной улыбкой поправил Ивонну Бентон Фаусто. - Фаусто Данти. Очень приятно снова видеть вас.
Лиза наблюдала, как ее мать оценивающе смотрит на Фаусто, и у нее сжалось сердце. Губы Фаусто дрогнули, но она не могла понять, забавляет ли его или раздражает такое неприкрытое любопытство с ее стороны.
Несколько бокалов глинтвейна и горячие закуски не пошли на пользу наряду матери, как заметила Лиза. Казалось, если она вздохнет, платье лопнет на ней. Девушка перевела взгляд на Фаусто, который нахмурился, и заподозрила, что он думает о том же, что и она.
- Я видела здесь стольких интересных людей, - объявила Ивонна с раскрасневшимся лицом. - Так много знаменитостей. И люди с титулами - настоящими титулами! Лорды и леди такие-то. - Ивонна говорила с восторженным придыханием. - Лиза, ты видела Фаррингдонов? Глава семьи - бывший футболист, и у них огромный дом в Йоркшире. Я читала об этом в газетах несколько недель назад.
- Боюсь, что не видела, - пробормотала Лиза.
Ей хотелось найти предлог и увести мать подальше от Фаусто или хотя бы заставить ее перестать говорить о других гостях и пялиться на них. Неужели голос ее матери всегда был таким пронзительным? Он казался сейчас невероятно громким, и в то же время Лизе было стыдно, что ее это задевало. Но все находящиеся в радиусе двадцати футов от них могли прекрасно слышать, что говорит ее мать.
И, судя по их насмешливым или неодобрительным взглядам, они действительно слышали, о чем она говорит, и осуждали ее. Как и Фаусто.
Как и она сама.
- Должна сказать, - продолжала ее мать, не обращая внимания на взгляды окружающих, - думаю, у Дженны и Чеза все сложится.
- Мама…
Меньше всего Лизе хотелось, чтобы мать заговорила о возможном браке ее сестры. Ей было страшно даже подумать, как отреагирует на это Фаусто. Она со значением посмотрела на мать, но та лишь улыбнулась.
- Они неразлучны уже два месяца, правда? И не говорите об этом никому, но я застала Дженну за чтением журнала для невест.
- Мама!
Лиза покачала головой. Она была уверена, что Дженна не делала ничего подобного. Но даже если и делала, она бы не захотела, чтобы об этом объявляли во всеуслышание.
- Ей, наверное, понравится приводить в порядок этот дом? Должна признать, что он немного обветшалый. Столько очень старой мебели.
- Это называется антиквариатом, - сказал Фаусто.
- Ах да, антиквариат. Все это очень мило, но все любят что-нибудь более современное и удобное. Будь у меня такие деньги, как у Чеза, я все бы здесь переделала.
- А где папа? - выпалила Лиза.
Отец мог бы заставить замолчать ее мать. Она знала, что мама говорит все это с лучшими намерениями, к тому же она, наверное, немного захмелела, но то, что она ведет такой разговор при Фаусто, который слушает ее с явным презрением, было слишком унизительно.
- Он танцует с Марией, - сказала Ивонна. - Ему удалось заставить ее танцевать, хотя у нее сейчас лицо кислое, как лимон.
И почему она не может так радоваться жизни, как Линдси?
Они все повернулись и посмотрели на Линдси, которая подняла руки над головой, покачиваясь в такт музыке, отчего шампанское выплеснулось из ее фужера на стоявших рядом гостей.
- Ваша дочь, похоже, веселится от души, - заметил Фаусто.
- Линдси умеет хорошо провести время.
- В самом деле.
Лиза больше не могла этого выносить. Ей было стыдно за свою семью, но она ненавидела себя за это.
- Я пойду подышу свежим воздухом, - сказала она.
Но ей было даже страшно представить, что наговорит мать Фаусто, когда останется с ним наедине.
Она пробралась сквозь толпу гостей к дверям и вышла в коридор. Не желая, чтобы кто-нибудь решил, что она рыщет по дому, она прошла в единственно знакомую ей комнату - кабинет.
Там было темно, а шахматная доска все еще лежала на столике рядом с погасшим камином. В комнате царила благословенная тишина, но Лиза не могла расслабиться. Все в этой комнате напоминало ей о поцелуях Фаусто.
Она отошла от столика и подошла к стеклянным дверям, выходящим в сад. А потом открыла двери и шагнула в темноту.
Пар шел у нее изо рта, когда она стояла на террасе, подняв глаза к небу и глядя на старую луну.
Издалека доносились звуки оркестра и смех гостей, и она почувствовала, как слезы стыда наворачиваются ей на глаза. Но что ее так задело? Поведение Линдси? Болтовня матери? Или то, что Фаусто был там и смотрел на них свысока, словно они были недостойны его.
Так почему она плакала? Может быть, из-за того, что стыдилась своей семьи?
Во всем был виноват Фаусто.
- Лиза.
Она вздрогнула и обернулась, услышав его голос. Темная фигура в смокинге шагнула к ней из кабинета.
- Что вы здесь делаете?
Его голос слегка дрогнул.
- Разговариваю с вами.
- Как вы нашли меня?
- Я шел за вами.
Она пожала плечами и повернулась к нему спиной.
- Я пришла сюда, чтобы побыть одной.
- Вы дрожите.
Он шагнул к ней и накинул ей на
