— Почему бы вам не закрыть глаза? Попробуйте, может быть, припомните хоть какую-нибудь мелочь.
Он знал, что не должен понуждать ее к воспоминаниям, однако не мог решить, в ее ли это интересах или в его собственных. Было ли тут дело только в доверии или она руководствовалась другой мотивацией, пока что ему непонятной?
Из-за прибрежного утеса выплыла белоснежная красавица яхта, за штурвалом которой стоял стройный черноволосый молодой человек в белых шортах и такой же тенниске. Взяв висящий на груди бинокль, он собрался поднести его к глазам, чтобы обозреть окрестности… И тут случилось нечто невероятное.
Схватив Руперта здоровой рукой, Флоренс больно толкнула его в спину загипсованной. И, не успев ничего толком понять, он, придавленный ее телом, оказался лежащим ничком на песке под защитой перевернутой лодки.
— В чем…
— Шшш! — прошептала Флоренс.
Она слегка приподнялась, соблазняюще прижавшись к нему бедром. Вытянув шею как можно дальше, Руперт попытался разглядеть, что творится, но загипсованная рука, надавив на затылок, снова ткнула его лицом в песок. Попытавшись было понять причины столь необычного поведения Флоренс, он вскоре отказался от этой мысли. Ощущение прижавшейся к нему Флоренс лишило Руперта всякой способности рассуждать здраво. Битва была полностью проиграна, еще не начавшись.
— Лежите и не двигайтесь, — попросила она и добавила на удивление жалостливо: — Пожалуйста.
Вытащив из-под себя руку, он смахнул с лица песок.
— В чем дело, Флоренс?
— Тише, — вновь прошептала она умоляющим, чуть ли не плачущим голосом.
Загипсованная рука вновь обрушилась ему на затылок. Но он проворно перевернулся, оказавшись теперь сверху. Дыхание Флоренс было учащенным, прижатая к нему грудь чертовски отвлекала внимание.
— Подождите, — сказала она. — Опасность, может быть, еще не миновала.
— Что случилось, Флоренс?
— Этот человек на яхте… он оказался здесь не случайно. Ему нужна я, но если он заметит вас, то и вам несдобровать. Для него нет ничего невозможного…
Если бы она не была так чертовски напугана, он непременно расхохотался бы.
— Флоренс, человек на яхте — владелец того белого особняка, мимо которого мы проезжали. Типичный плейбой, и ничего больше. Его здесь знает… я бы сказал, каждая собака, если бы только таким беспородным псам, как Барби, был доступ на его ухоженные лужайки.
Осторожно придерживая загипсованную руку Флоренс, Руперт заглянул ей в глаза, ожидая увидеть в них страх. Однако неожиданно обнаружил совсем не это, и его сердце бешено забилось.
Ее взгляд остановился на губах Руперта.
— Вы абсолютно уверены в этом?
— Абсолютно.
Флоренс внезапно успокоилась, тело ее разом обмякло. Эй, мы должны немедленно подняться, иначе можем совершить непоправимую ошибку, встревоженно подумал Руперт. Для него уже не было секретом, что он желаете ее. А приоткрытые губы и затуманенный взгляд не оставляли никаких сомнений относительно того, что и Флоренс испытывает те же самые чувства.
Однако он не сделал попытки встать, даже не шевельнулся. Время для объяснений настанет позднее. Все, о чем Руперт был в состоянии думать сейчас, было совершенство лежащего под ним женского тела и предполагаемая мягкость и сладость замечательных…
Закончить мысль ему так и не удалось. Неосознанным движением он наклонил голову и коснулся соблазнительных теплых губ. Судорожно вздохнув, Флоренс издала легкий стон удовлетворения, свидетельствующий о том, что мысли их текут в одном направлении.
Губы Руперта оказались нежными и влажными. Флоренс ощутила их вкус и чуть было не растаяла в его объятиях, чуть было не закинула руки ему за голову. И тут ее охватила паника. Нельзя давать Руперту понять это, иначе он решит, что она легкодоступна! Быстро отвернувшись, Флоренс разорвала контакт губ.
Теперь он целовал ее висок, руки его медленными движениями ласкали Флоренс. Руперту не хотелось отпускать ее, на какой-то момент она ответила, и это подействовало на него как глоток вина. Тело отреагировало так сильно, что он не рисковал прижать ее к себе крепче, иначе она бы почувствовала, как сильно он возбужден.
Хоть и неохотно, но Руперт все-таки отстранился от Флоренс. Но тут же решил, что не будет делать вид, словно ничего не произошло. Он мужчина и хотел, чтобы Флоренс видела в нем именно мужчину.
— Почему вы так нервничаете, когда я касаюсь вас? — спросил он, беря ее за подбородок, чтобы не дать отвернуться.
Руперт хотел видеть лицо Флоренс, ее глаза. Сейчас ему нужны были любые, даже самые незначительные «улики».
— Вы же сказали, что собираетесь быть мне другом, — с трудом выдавила она.
— А разве друзьям не позволяется прикасаться друг к другу?
— Я думала, вы имеете в виду дружбу без секса.
— Как можно заранее сказать, к чему приведет общение мужчины и женщины? Я еще не до такой степени бесчувствен, чтобы не реагировать на красотку вроде вас. — Руперт ласково провел большим пальцем по ее нижней губе. — Поймите меня правильно: я просто не хочу лицемерить.
Это признание настолько встревожило Флоренс, что ее сотрясла нервная дрожь. Неужели она чем-то выдала себя?
— Не пугайтесь так, — попытался успокоить ее Руперт, погладив по щеке. — Я к вам привязался, время от времени мне хочется вас поцеловать. Неужели это так страшно?
— Нет, — пробормотала она, — не страшно.
— Отлично! Тогда…
Внезапно он ощутил прикосновение холодного собачьего носа к своей шее. Барби надоело одиночество.
Он недовольно поднял голову.
— В чем дело?
Усевшись на песок, собака умоляюще смотрела на него круглыми карими глазами.
— Сейчас не время для игр, — строго сказал он. Возможно, это было правдой, но Барби, несомненно, так не считала.
— Руперт…
Он взглянул на Флоренс, чьи ставшие вдруг зелеными глаза были затуманены от желания, потом на Барби, бешено виляющую хвостом и явно ожидающую, когда он займется наконец делом и бросит ей ветку, которую можно будет принести обратно.
С тяжелым вздохом разочарования Руперт отстранился от Флоренс — поступок, который основывался не только на желании Барби соблюсти священный ритуал вечерней прогулки, но и на необходимости взять себя в руки. Если бы не настойчивость пса, неизвестно, как далеко он мог бы сейчас зайти. Или, вернее, насколько далеко ему позволила бы зайти Флоренс.
К добру это или нет, с уверенностью сказать было невозможно. В его намерения входило помочь Флоренс, а вовсе не расстраивать ее еще больше своей неспособностью удержаться от подобных приступов вожделения.
