услышать, сорвались с ее губ.
— Я шокировала тебя, да? Или разочаровала? — спросила она. — Поверь, я этим не горжусь. Меня обвинили в мелком правонарушении за издевательства, и я отработала триста часов на общественных работах. Первые сто пятьдесят часов я чувствовала себя жертвой, а потом… Одна из моих лучших подруг вправила мне мозги.
— Ого!
Он лихорадочно пытался придумать, что ей сказать. Олив оказалась честнее, чем он ожидал. Она хотела, чтобы он доверял ей.
— Я не разочарован, — заверил он ее. — На самом деле я считаю тебя очень смелой, потому что не каждый признается в своих ошибках.
— Иногда я ненавижу ту девушку, которой была. Но мой психотерапевт настаивает, чтобы я смирилась и признала, что я стала другой. Это сложнее, чем кажется.
Данте стал поглаживать большим пальцем костяшки ее пальцев. Он не предполагал, что будет сочувствовать Олив Хейз. Она права, говоря, что трудно уйти от прошлого. Много раз, уже полностью контролируя свою жизнь, Данте чувствовал себя прежним пухлым ботаником, который недостоин внимания.
— Я был толстым в детстве, — признался он. — Но я не думал, что со мной что-то не так. У меня просто были нездоровые привычки благодаря матери, которая до сих пор обожает меня и считает самым красивым на планете. — Он откашлялся. — Я питался нездоровой пищей, играл в видеоигры, а потом у меня случился инцидент в университете.
— Твоя мама не ошибается, — сказала Олив, повернувшись к нему лицом. — Мне кажется, я бы тоже тебя баловала.
Он улыбнулся, зная, что она так бы и поступила. Но она не знала, что подобное обожание сделало с Данте. В детстве и юности он чувствовал себя непобедимым, а в университете ему пришлось снять розовые очки. До того момента, когда Олив назвала Данте рыхлым толстяком с растрепанными волосами, он не осознавал, как его воспринимают окружающие.
— Девушка, которая заявила, что у меня жирный подбородок, утверждала, что я не самый красивый человек на планете, и я недостоин даже находиться в одной комнате с ней.
— Вот сука! Если честно, я была такой же. Я просто плевала на чужие чувства, — произнесла Олив. — Держу пари, многие могут рассказать обо мне подобные истории.
Данте хотел бегло сказать, что это была Олив, но не сумел произнести ни слова. Он раньше не слышал, чтобы Олив так осуждала себя.
— Ты была совсем юной.
— Да, но ты тоже был юным, — хрипло произнесла она. — Ты не заслужил такого обращения. Я сочувствую тебе.
К его горлу подступил ком. Она смотрела на него большими карими глазами и сопереживала ему. Ему больше никогда не увидеть ту злую девчонку, которой она была. Он рассказал ей о том моменте, когда она унизила его, и Олив не узнала его.
— Так и есть, — сказал Данте. — Спасибо за участие. Мне приятно, что мы оба сумели пережить наше прошлое.
— Мне тоже. — Она слегка улыбнулась. — По правде говоря, я чувствую себя свободнее после того, как рассказала тебе об этом. Я боялась, что вызову у тебя отвращение.
Теперь, когда они обнажили свои души, Данте был готов оставить свое прошлое с Олив позади. Не нужно говорить ей, что она именно та девушка, которая его унизила. Не сейчас.
Он переплел пальцы с ее пальцами и встал, увлекая Олив за собой.
— Мне тоже полегчало. Хорошо, что ты мне доверилась.
— Да, хорошо, — прошептала она, положив голову ему на плечо.
Данте посмотрел вниз на ее лицо в форме сердца. И в этот момент захотел ее сильнее прежнего.
Он опустил голову и поцеловал Олив. Они покачивались в такт музыке. Углубляя поцелуй, он обхватил руками ее ягодицы и крепче прижал Олив к себе. Она обвила руками его торс, потом прервала поцелуй и положила голову на грудь Данте в области сердца.
Он пытался понять, что ему делать дальше. Он держал Олив в своих объятиях, и происходящее казалось ему правильным. Она запрокинула голову. Их взгляды встретились, и Данте стало совестно. Он и раньше ошибался. Не надо забывать, что Олив — девушка, которая причинила ему боль. Однако он опять опустил голову и поцеловал ее.
Своими объятиями он успокоил прошлую боль, которую чувствовали оба. Олив переступила с ноги на ногу и потерлась животом о его член. Данте понимал, что, по сути, убегает от реальности в туман желания, чтобы не сказать ей правду. Но Олив имеет право узнать, кто он такой. Он рассказал ей о самом унизительном эпизоде в своей жизни, а об остальном умолчал. Если он откроется ей полностью, отношения между ними изменятся навсегда.
Изнемогая от желания из-за страстного поцелуя Данте, Олив почувствовала умиротворение, которого не испытывала уже давно. Она смирилась со своим прошлым, рассказала о нем почти незнакомцу, и ничего особенно не изменилось. Данте не рассердился на нее.
Музыкальная группа заиграла один из своих рок-гимнов, и Олив отстранилась от Данте. Она трепетала от радости и не могла вспомнить, когда в последний раз испытывала нечто подобное. Они танцевали, забыв о тревогах. Сегодняшний вечер принадлежит только им.
Она показала Данте худшую часть себя, и он принял ее. И Олив знала: отныне ей станет только лучше. Она проигнорировала тот факт, как недавно из-за ревности сделала несколько шагов назад — в прошлое, объясняя это тем, что она увлеклась Данте.
Она прыгала и кружилась под музыку вместе с Данте, потом он подхватил ее на руки, запрокинул голову и запел во все горло. Она тоже пела и смеялась вместе с этим красивым, сексуальным, невероятным мужчиной, а потом вдруг расплакалась.
Данте заметил, что Олив плачет, и тут же поставил ее на ноги. Он обхватил ее лицо ладонями, большими пальцами вытирая слезы, струившиеся по ее лицу.
— Ты в порядке? — спросил он.
— Да. — Ей было стыдно плакать, но она не могла остановиться. — Как глупо! Я не знаю, откуда эти слезы.
Он просто крепко обнял ее, наклонился и прошептал на ухо:
— Все в порядке. Поплачь. Ты отпускаешь чувство вины из прошлого.
Олив прижалась к Данте и поняла, что его мать была права, обожая своего сына. Он — хороший, добрый человек. С таким Олив согласилась бы прожить всю жизнь.
Она отстранилась, облизнула пересохшие губы и покачала головой:
— Прости.
— Не извиняйся. Все в порядке, — нежно сказал Данте. — Нельзя держать эмоции в себе. Когда я злился, бил кулаком стену спальни. Папа советовал с кем-нибудь поговорить, а если не получится, то пойти на задний двор и покричать.
— Хороший совет. Я думаю, большинство людей были бы в ужасе, если
