Руби говорила о «Земле», о спектакле, который она когда-то видела в Опере, пересказывала свежие сплетни. Говорят, в следующем году в Сиднее будут снимать продолжение какого-то блокбастера. Вот бы где поработать! Сначала она как будто не обращала внимания на его молчание, но постепенно все больше вовлекала его в разговор. Расспрашивала о вчерашней премьере. Неужели все в самом деле так плохо, как об этом пишут?
— Мне такие фильмы не нравятся, — признался Дев. — Сам по себе он, может, и гениальный, просто не в моем вкусе.
— Значит, тебе было скучно? — спросила она.
Он покосился на нее, отметив веселые огоньки в глазах.
— Очень.
Она рассмеялась:
— Значит, слезливые семейные хроники ты не любишь?
— Да. Мне больше нравятся боевики и триллеры.
— Какая неожиданность! — поддразнила она. — Тогда… вот что странно. Почему ты согласился сниматься в «Земле»? Хочешь сменить амплуа?
— Нет, — буркнул он так резко, что Руби невольно замедлила шаг и взглянула на него с любопытством. — То есть… ну да, вот именно.
— Ты, похоже, не уверен.
Он в самом деле не был уверен, что правильно поступил. Сейчас он должен был сниматься совсем в другом фильме, играть переговорщика в динамичном боевике о взятии заложников. Его привычный образ получал новый, неожиданный ракурс. Но на роль неожиданно взяли другого актера, а его контракт на следующий фильм аннулировали. Поэтому он здесь.
Только из уважения к его прежним заслугам история не получила широкой огласки. Веронике пока удается давать отпор редким, но довольно точным догадкам журналистов. Должно быть, какие-то слухи дошли и до Руби. Она с любопытством поглядывала на него, но Дев не думал, что ей приятно смаковать грязные подробности. Что ж, ее тактичность достойна награды!
— Я согласился, потому что мой агент на меня надавила, — признался Дев.
По правде говоря, он согласился лететь в Новый Южный Уэльс, потому что больше не мог выносить бессонных, бессмысленных ночей в Голливуде. К сожалению, в Новом Южном Уэльсе его ждало примерно то же самое.
За исключением Руби.
— Ты живешь в Сиднее? — спросил он, меняя тему.
Они шагали в толпе среди парочек, семей с детьми, туристов, обвешанных фотокамерами. Если его кто-то и узнал, он не заметил.
— Уже нет, — ответила Руби.
— В Мельбурне?
— Нет, не в Мельбурне… — Она с улыбкой покачала головой.
До сих пор Дева совсем не интересовали женщины, которые оказывались с ним рядом. Точнее, они не интересовали его как личности или как интересные собеседницы. Сегодня за ужином он, к собственному удивлению, с интересом слушал ее рассказы о себе и сам что-то рассказывал в ответ. Со своими поклонницами он общался совершенно не так.
Может быть, он просто отстал от жизни? В конце концов, прошло несколько месяцев с тех пор, как он в последний раз появлялся в обществе с женщиной. Но раньше он никогда не отвечал на вопросы о себе, сводя все к своему творчеству.
— Если я начну перечислять все города мира, пока ты не скажешь «да», мы еще долго здесь пробудем.
— Ты и тогда не узнаешь ответа.
Они остановились между железнодорожной станцией и паромным терминалом. Руби смотрела на него снизу вверх. Она улыбалась и как будто чего-то ждала.
Дев по-прежнему молча рассматривал ее, как будто хотел запечатлеть в памяти ее глаза, нос, губы.
Раньше он не замечал, что на свету в ее карих глазах появляются золотые крапинки.
— Ты красавица, — очень тихо произнес он и понял, что думает так на самом деле.
Руби поспешно шагнула назад и слегка пошатнулась на высоченных каблуках. Он механически схватил ее за плечо, чтобы поддержать. Сначала ее лицо было нежным, манящим… Потом она прищурилась и решительно сбросила его руку.
— Отличная попытка!
— Это правда, — не сдавался он. Посмотрев в ее замкнутое, сразу ставшее холодным лицо, он понял: она все неверно истолковала. Почему комплимент подействовал на нее так странно?
— Слушай, уже поздно. Спасибо за прекрасный ужин. Мне пора возвращаться к себе в отель, — сказала она, не двигаясь с места.
Ему не хотелось ее отпускать, и то, что она сама медлила, ему понравилось.
— Если не Сидней, не Мельбурн, не другой город… где ты все-таки живешь?
Руби зажмурилась. Как ловко он возобновил разговор!
— Там, где мне нравится, — медленно выговорила она. — Когда работаю, живу на съемках. Иногда меня приглашают к себе друзья… А бывает, я переезжаю на новое место, где еще не была…
— Но где у тебя, так сказать, база? Где ты хранишь свои вещи?
— Какие вещи? — Она пожала плечами.
— У тебя ничего нет?
— Ничего такого, что не умещается в чемодане.
До него дошло не сразу.
— Почему?
— Ты не первый задаешь такой вопрос, — улыбнулась Руби. — А по-моему, такой образ жизни очень разумен. Я могу жить в самых разных местах, любоваться невероятными красотами. И ничто меня не связывает. Когда мне предлагают работу, я готова на следующий день сорваться с места и отправиться хоть на другой конец земного шара!
— Разве ты не хочешь когда-нибудь обзавестись собственным домом?
Она наморщила нос:
— Ты имеешь в виду великую австралийскую мечту — огромный особняк с крытой верандой и барбекю на заднем дворе? Нет, спасибо! — Она говорила совершенно убежденно; Дев понял, что она много думала о жизни. Но поверить ей оказалось трудно. Неужели можно всю жизнь прожить так, как она?
— Почти все женщины в твоем возрасте задумываются о семье, о детях. О том, чтобы пустить корни.
— Ты старше меня, — тут же парировала Руби. — И что, пускаешь корни у себя в Беверли-Хиллз?
— Н-нет… — растерялся он.
— Ну вот, видишь! — Видя его замешательство, она попробовала объясниться: — Неужели в это так трудно поверить? Ведь говорила же я, что выросла в приемной семье. Моя, так сказать, «семья» — несколько приемных пар. Их всех я называю «дядями» и «тетями». Они милые, замечательные, но все они с нетерпением ждали, когда я от них съеду, и я их не виню. А почти все мои друзья работают в кино, так что они разбросаны по всему свету.
Видимо, она догадалась по выражению его лица, что не убедила его, потому что тяжело вздохнула и закатила глаза.
— Нет, — быстро сказал Дев. — Я все понял.
Если подумать, он живет примерно так же. Дом у него есть, но его особняк — скорее успешное вложение капитала, чем уютная крыша над головой. Покупая дом, он не думал о будущем: о жене, детях. Более того, до сих пор ему хотелось только одного: играть. А теперь он вообще ни в чем не уверен…
— Выпить хочешь? — предложил он.
