– Оденься! Сейчас же!
Его голос звучал странно. Дрожащими руками Глория схватила платье и стала одеваться. Все, что только что случилось, было постыдно и непонятно. Джеф казался возбужденным, а с таким страстным партнером, как она, ни один мужчина не остановился бы перед желанием заняться любовью. Но этот человек не как все, что горько осознавать.
Поймав ее взгляд, Джеф мрачно заговорил:
– Да. Глория, я хочу тебя, не сомневайся в этом. Искушение отнести тебя по лестнице наверх и провести с тобой остаток ночи было слишком сильным. Мы могли бы заниматься любовью, забравшись под простыню, и, может быть, это заставило бы нас забыть весь обман, все зря потраченные годы.
– Зря потраченные годы?
Слова застряли в ее горле, а сердце забилось с наивной надеждой, которая, казалось, возникла из ниоткуда.
Но Джеф с мстительным выражением лица двинулся к двери и открыл ее.
– Да иначе не назовешь годы, проведенные без моего сына, и за это я думаю, никогда не прощу тебя.
Глория побледнела.
– Немедленно уходи отсюда! – запоздало прошипела она сквозь зубы.
– О, не беспокойся, дорогая, уже ухожу!
И Джеф захлопнул дверь, оставив женщину, дрожащую от обиды, одну в пустой комнате. Глаза затуманили слезы, заскользившие по лицу. О Господи, что она сделала? Как могла позволить ему… позволить себе?.. Глория вздрогнула; стыд прогнал последние порывы страсти, и она медленно двинулась вверх по лестнице, чтобы принять самый длинный душ в своей жизни.
Глория дрожащей рукой положила телефонную трубку: она только что разрешила Джефу забрать Брайана в два часа дня и повести в детский театр.
Отец виделся с сыном один-два раза в неделю, и она с трудом верила тому, что происходит. Тем более что не все сначала шло гладко. В первый раз, когда Джеф позвал Брайана на прогулку, мальчик категорически отказался куда-либо отправиться без матери.
На самом деле ничего удивительного, потом уже сообразила она. Напряженность между нею и Джефом настолько очевидна, что любой бы заметил.
Она сама первое время после позорного эпизода на полу гостиной не хотела попадаться Джефу на глаза, ненавидя за то унижение, которое он заставил пережить, безжалостно и умело манипулируя ее телом.
Глория провела несколько бессонных ночей, – пока однажды ранним утром не послала к черту бессердечного любовника. И если он хотел видеть ее уязвленной и извиняющейся, то желанию не суждено сбыться.
С таким настроением и с вызывающей насмешкой в глазах открыла она Джефу дверь и увидела, как что-то очень похожее на смех вспыхнуло в его глазах. Гость повернулся к Брайану.
– Ты готов? – раздался густой протяжный голос.
– Не хочу идти без мамы, – упрямился Брайан.
В один момент ситуация была исправлена.
– Ты идешь с нами, Глория?
Светлые глаза смотрели на нее. Женщина оказалась в ловушке. Конечно, не хотелось идти. Но что она могла поделать?
– Пожалуйста, но только в этот раз, – неохотно ответила мать.
Постепенно, на протяжении нескольких недель, Джеф преодолевал сопротивление Брайана. И ему это удалось. Презирая себя за то, что до сих пор не справилась с болью, которую ей причинили, Глория теперь еще больше презирала себя за ревность к собственному сыну.
Она всячески противилась желанию выспросить у Брайана, как они проводили время с Джефом, о чем вели разговоры, но однажды соблазн все-таки взял верх.
– О чем вы разговаривали с Джефом? – спросила она за завтраком субботним утром, пока ждали Джефа пригласившего Брайана к мадам Тюссо.
Сын намазал толстый слой клубничного джема на ломтик поджаренного хлеба.
– Ты и так знаешь, – неопределенно ответил он.
– Не знаю, – раздраженно ответила Глория. – Потому и спрашиваю.
Брайан вздрогнул, заканчивая жевать хлеб с джемом, и взглянул на нее.
– Когда мы ходим в зоопарк, разговариваем обо всех животных, откуда они взялись и от кого произошли. Знаешь, Джеф видел настоящих диких львов и гепарда. Когда он учился в университете, то ездил в Африку и снимал фильм о них.
Сын знает о нем больше, чем я, с грустью подумала Глория.
– Не рассказывал ли он о своей жизни в Америке? Какая у него семья?
– Думаю, это не очень большая семья, – неуверенно сказал Брайан, кусая губу, что всегда делал, когда чувствовал себя неловко.
– Какая же?
– Не знаю. Почему ты не спросишь Джефа?
– Потому что не хочу его спрашивать, – сердито ответила она.
– Хорошо, тогда я спрошу ладно?
– Ты отважишься?
Глория понимала, что они с Джефом ведут себя, как недавно разведенная пара, молчаливо и настойчиво соревнуясь друг с другом перед Брайаном. Доверчиво передавая сына Джефу, она вредила сама себе, и намного больше, чем ожидала. Но другого выхода не было. Так, по крайней мере, отец мог строить отношения с сыном без особых эмоциональных вспышек, которые всегда происходили, когда она с Джефом оставалась вдвоем больше, чем на две минуты.
В офисе никто, за исключением Эми, не знал и не догадывался о том, что Джеф Маллоун посещает дом Глории. Она старалась представить лицо Алана, когда босс узнает, что у них с Джефом общий сын.
Однажды у Джефа появился повод навестить ее в офисе, и как раз перед тем, как он должен был приехать, зашел шеф, чтобы поговорить о клиенте.
Перечислив кратко интересующие его факты, Глория посмотрела в красивое лицо Алана Кэстли.
– Не могу понять, почему Джеф Маллоун беспокоится об открытии адвокатских палат в Англии, – сказала она. – Это будет стоить огромных денег.
Алан пожал плечами.
– Он может себе это позволить. Плюс ко всему привезет с собой много американских клиентов. И вообще, ему нравится деятельность в самых разных сферах. – Алан колебался. – Ходят слухи о том, что он подумывает об участии в предвыборной кампании. – Он засмеялся. – Можете представить Джефа в роли президента США?
В том-то и дело, что Глория могла! У него было все, о чем только мог мечтать кандидат – академические знания, убедительная карьера, личное обаяние и гениальность, конечно же, гениальность.
Когда Эми доложила о прибытии Маллоуна, Глория тут же попросила его войти, чувствуя, как сердце бешено застучало в груди.
Глория была абсолютно не готова к выражению неприязни в его глазах, но за ее спиной стоял Алан, что придавало уверенности.
Джеф, разумеется, не ревновал. Он сделал шаг вперед, протянул руку и улыбнулся.
– Джеф, – представился он Алану.
А к кому, собственно, ревновать? Говорил лишь, что никогда не простит укрывательства сына.
Что удивило ее более всего, так это то, что Брайан как нельзя естественнее принял роль Джефа, не спрашивая, что все это значит.
