Что же мне делать?!
— Уже восемь. Ты не опаздываешь на работу?
— Я не пойду. Думаю, никто не заметит мое отсутствие за день до наступления Нового года. Сейчас позвоню, предупрежу.
Связываюсь с Кулаковой и прошу сказать начальству, что меня сегодня не будет. Вру, что приболела. Но это лишь отчасти ложь. То состояние, в котором я сейчас нахожусь, хуже многих болезней. Я не уверена, что вообще смогу выкарабкаться.
Дарина, воспользовавшись случаем, забрасывает меня вопросами в духе: «Почему ты мне не позвонила, когда добралась?» и «Почему не отвечала на мои звонки? Я же волновалась!»
Безэмоционально извиняюсь и, сославшись на плохое самочувствие, кладу трубку.
Смотрю на экран — Даня так и не ответил. Не выдерживаю и набираю его номер.
Не берет трубку. Странно, обычно он всегда держит телефон на виду.
Неприятное предчувствие начинает кружить в воздухе, но я отгоняю его прочь.
Подожду!
Возвращаюсь в комнату и снова валюсь пластом на кровать.
— Ты хоть бы умылась! — ненавязчиво предлагает мама, но я её игнорирую.
Стиснув зубы, пялюсь в угол комнаты.
— Я через час уйду… Ты у меня останешься?
— Нет. Домой поеду. Буду Даню ждать.
— Тогда, может, что-нибудь поешь? Или чаю выпьешь?
— Не хочу.
Несколько минут тягостного молчания вновь прерывает голос матери, которая, наверное, хочет меня приободрить.
— Я, кстати, на вашу с Даней свадьбу себе уже украшения купила. Показать?
Из глаз бесконтрольно катятся слёзы. Я не могу больше сдерживаться и плачу навзрыд.
— Да что с тобой такое, Соня? Ты меня пугаешь! Только не говори, что с Даней поругались?
Вытирая ладонями щеки, отрицательно мычу.
— Тогда что?
— Я… Я не могу сказать…
— Ну всё… Всё! — поглаживая мое трясущееся от рыданий плечо, мама старается меня успокоить.
Как умеет…
Мы с ней никогда не были особо близки. Отец долгое время был тем связующим звеном, благодаря которому мы взаимодействовали и что-то знали друг о друге. Но когда не стало папы, наше общение с мамой превратилось в неловкую обязаловку. Пустые разговоры и одни и те же воспоминания по кругу. Однако я прекрасно понимала, что ей, как и мне, было очень тяжело пережить утрату, и стараниями Дани я стремилась поддерживать её.
— Сонь, я давно хотела сказать тебе одну вещь: ты держись за Даню, ладно? Он очень сильно тебя любит. Всё для тебя делает! Такую любовь не все заслуживают, не все находят… Но тебе повезло! Что бы ни случилось, он тебе поможет и поймёт тебя. Поделись с ним тем, что тебя тревожит!
Спасибо, мама! Очень своевременно!
— Думаешь? — шмыгаю носом, чувствуя, как к горлу подкатывает язвительная усмешка. — А ты бы на его месте простила измену?
16. «Не до шуток»
— Девушка! Вы куда? Туда нельзя! — симпатичная круглолицая девица в коротенькой блестящей юбчонке, догоняет меня и преграждает путь.
— Я к Дане… К Даниилу Василькову. Я вам звонила несколько часов назад.
— Вы записаны? — черты её лица ужесточаются, тон становится строже.
— Нет! Я его невеста. Соня!
— Я не могу вас пропустить! — скрещивает руки под грудью и прищуривается.
— Это ещё почему?
— Даниил уже уехал.
— Вы же по телефону мне сказали, что он до четырёх на совещании…
— Да, но совещание закончилось в три. Сегодня многих отпустили раньше… — в её голосе сквозит явная обида.
Что за бред…
— А вы не могли бы его набрать?
— Это ещё зачем? Вы же его невеста. Вы ему и звоните.
— У меня телефон сегодня сильно глючит весь день.
Ну не говорить же ей, что Даня по неизвестным причинам мне не отвечает.
Девушка недоверчиво прикусывает губу и хмурится. Видно, что не хочет давать свой смартфон, она ищет предлог отказать. А ещё у меня появляется стойкое ощущение какой-то враждебности, исходящей от неё. От этого хочется поёжиться, но я твердо повторяю свою просьбу.
— Можно мне позвонить с вашего телефона?
— Позвоните с рабочего! — девушка недовольно дефилирует к стойке и протягивает мне какую-то простенькую модель мобильного.
В знак благодарности я киваю и отхожу от неё подальше, к небольшому дивану для клиентов.
Пальцы практически не слушаются, когда я по памяти набираю номер Дани. Он берет сразу.
— Да! Слушаю тебя, Алёна!
Алёна, значит!
Приложив немало усилий, проглатываю едкий комок досады, застрявший в горле. Мне Васильков буквально пять минут назад не ответил.
— Это Соня. Что у тебя случилось? Почему ты не берёшь трубку? — не могу скрыть волнение и отчаяние в срывающемся голосе. — Ты где?
— А ты где, Соня? Что ты делаешь в офисе? — упрёк вперемешку с негодованием сбивает меня с толку.
— Я потеряла тебя… Ты целый день игнорируешь мои звонки и сообщения. Что случилось?
— Ничего. Я еду к родителям. Сегодня переночую у них.
— Что? Но… Но почему? Мы же завтра едем праздновать Новый год к твоим друзьям… — окончательно теряюсь, потому что не узнаю своего жениха.
От предположений — одного хуже другого — мороз бежит по коже.
— Уже не едем.
— Дань, я не понимаю… Что случилось?
— Давай, когда я захочу с тобой поговорить, я сам тебя наберу, хорошо?
Каждое слово как хлёсткая пощёчина.
И не дав мне ответить, Даня сбрасывает вызов.
Растерянным взглядом бегаю по холлу его офиса, нарвавшись на подозрительно ехидный взгляд круглолицей секретарши. Только сейчас до меня доходит, что она всё это время стояла и внаглую подслушивала наш разговор. И теперь не может скрыть радости на лице, глядя на моё состояние.
Не говоря ей ни слова, я кладу трубку на стойку и пулей вылетаю из офиса.
Он не хочет меня видеть! Не хочет разговаривать! Должно быть, он как-то узнал о… Но как?! Как, черт возьми?! И если это действительно правда, то мне конец…
Мама утром даже не стала слушать мои сбивчивые объяснения. После произнесённого мной слова «измена» её словно подменили.
«Не втягивай меня в это!» — прошипела она на признание и шумно ушла в другую комнату. Торопливо засобиралась на работу и, не сказав мне больше ни слова, покинула квартиру, громко хлопнув дверью.
Валя тоже, как назло, не отвечала, хотя я каждые полчаса проверяла почту. Может, ей позвонить? Сколько сейчас времени в Японии?
Выйдя на улицу, я застыла в замешательстве. Погода испортилась. Резко потемнело, и усилился ветер. При этом снег мело со страшной силой. Однако это просто цветочки по сравнению с тем, что сейчас шумело, пульсировало и кровоточило у меня внутри.
Спрятав часть лица в воротник куртки, я медленно побрела вперёд, борясь с сильным потоком воздуха и осадков, которые били наотмашь, точно хотели остановить.
Лучше бы память мне стёрли! А именно — вчерашний вечер…
— Что у тебя с Константином Станиславовичем, Сычёва? — Элла Львовна нагло цепляется за мой локоть, разворачивая лицом к себе.
— Вы о чём? — резко выдергиваю назад свою руку и с вызовом смотрю ей прямо в глаза.
— Дурочкой не прикидывайся! — буравит меня пьяным взглядом, в котором читается ярая неприязнь. — Я видела, как вы вдвоём растрепанные выходили из того служебного помещения. Ты ещё платье поправляла…
— И что? — невозмутимо натягиваю на себя маску безразличия, втайне мечтая, чтобы хоть кто-нибудь шандарахнул меня по голове.
Возможно так получится забыть последний час моей никчемной жизни.
— Бесстыжая! Он же женат! — святая женщина практически ультразвуком взывает к моей совести.
— А вы повторяйте себе эту фразу каждый раз, когда пытаетесь зажать его в темном углу. Договорились?
— Что??? — краснеет и задыхается от возмущения. — Да… Да как ты смеешь?! Я… Я никогда…
Вскидываю ладонь в жесте: «Отвали!» и разворачиваюсь к лестнице.
Борясь с первыми последствиями от запоздалого осознания, я торопливо устремляюсь к выходу, больше ни секунды не сомневаясь в том, что расплата за содеянное не заставит себя долго ждать.
