Она ощутила внезапный и болезненный прилив крови к голове, щеки ее горели.
— Я и не ожидала… У вас ведь есть невеста, — несвязно бормотала она в полном смятении.
Его рот скривился.
— Да. Я и Катрин планируем вступить в брак.
— Вы подходите друг другу.
— Идеальная пара, — согласился он.
— Я желаю вам большого счастья в совместной жизни.
— Благодарю.
Затем без всякой паузы и намека на то, что последует дальше, он добавил:
— А вы, полагаю, все так же любите своего мужа?
Она с вызовом вздернула подбородок в ответ на насмешливый блеск его зеленых глаз.
— Я всегда буду любить Дейла.
— Я не ожидал услышать ничего другого, — заверил Джим и отвел взгляд в сторону.
Он резко нажал на акселератор, и «лендровер» рванул с места. В течение нескольких минут, пока они ехали по прекрасно возделанным землям, Лейла ничего не видела, и все вокруг расплывалось в одно мутное пятно. Почему она не сказала, что Дейл мертв? Что она вдова и больше никому ничем не обязана? Она должна сказать ему это, покончить с неопределенностью. Или он истолкует ее слова как проявление интереса к нему?
В ее голове была полнейшая путаница.
Они составляют идеальную пару, жестко напомнила себе Лейла. И это напоминание о браке с Дейлом наполнило ее душу тяжелым сознанием своей вины, которое затопило бушевавшие в ней чувства. Это было ужасной ошибкой, эта неожиданная связь между ней и человеком, которому не должно быть места в ее жизни. Она сказала Тому, что справится с задачей ради блага Адели, но это будет очень длинная и дьявольски трудная неделя, которую ей предстоит провести в доме Фарли.
Ничего хорошего из этого не выйдет, ничего, кроме боли. Это дикое, безудержное влечение друг к другу было каким-то безумием. Однако ей все же хотелось протянуть руку и коснуться мужчины рядом с собой так, как его еще никто никогда не касался, ни одна женщина до нее.
Искушение сжигало ее тело. Она поглядела на него. И встретила его взгляд, в котором пылало то же необузданное желание. Она резко отвернулась.
— Вам следовало бы следить за дорогой, — заметила она сухо. — Преодолев такой долгий путь, я хотела бы добраться до места благополучно.
Он звонко рассмеялся.
— Тогда вы тоже должны позаботиться об этом.
— Каким образом? — спросила она.
— Никогда, никогда не глядите на меня так, — сказал он с горечью в голосе. — Вы сделали свой выбор. А я сделал свой.
Лейла больше ничего не видела, пока «лендровер» не остановился. Внезапное прекращение движения заставило ее очнуться и осознать, где она находится и с какой целью. Лейла отметила про себя великолепие старого парка, разбитого на английский манер, со всех сторон окружавшего дом. Прежде чем она успела взглянуть на дом, дверца машины распахнулась, и перед ней вырос мужчина, готовый помочь ей выйти.
— Госпожа Дитерли, я Брук Фарли. Спасибо, что приехали.
Должно быть, отец Джима, подумала Лейла, машинально опираясь на его руку при выходе из автомобиля.
— Благодарю вас. Я сделаю все, что могу, чтобы помочь Адели, господин Фарли.
Он был такого же роста, как и сын, но только более мощного телосложения. Седые волосы не портили его, он прекрасно выглядел для своего возраста. Его мужественное, хотя и несколько полноватое, крупное лицо было все еще красиво. Напряженный взгляд зеленых глаз искал ответа в ее глазах на мучившие его вопросы.
— Это чудо, что Адель вернулась к нам. Правда, мы не представляли, что… — Он тряхнул головой, явно расстроенный тем, какой возвратилась внучка. — Моя жена постоянно находится с ней. Это так много значит для Мириам.
— Отец, речь идет об Адели, а не о Мириам.
Джим захлопнул заднюю дверцу «лендровера», как будто поставил точку. Он присоединился к ним, держа в руках сумку Лейлы. Жесткий взгляд, адресованный отцу, свидетельствовал о натянутых отношениях в семье, о чем Лейла и не подозревала.
— Я ничего другого и не имел в виду, Джим, — возразил Брук Фарли с некоторым раздражением.
— Разве? — Вопрос прозвучал с вызовом.
— Я лишь хотел, чтобы госпожа Дитерли поняла…
— Она знает все, что касается Адели. И это все, что ей нужно понимать. Госпожу Дитерли пригласили сюда не для того, чтобы она занималась проблемами Мириам.
— Ты чертовски хорошо знаешь…
— Да, я чертовски хорошо знаю, — Джим оборвал его так резко, что Лейла вздрогнула. — Для тебя в мире не существует ничего, кроме Мириам с ее проблемами, — продолжал он с горечью. — Думаешь, Камилла не понимала этого, когда писала в пустыне о своем предсмертном желании? Ты думаешь, она хоть на минуту сомневалась, что для тебя представляет наибольшую ценность?
— Мириам любила Камиллу. И она так же сильно любит Адель, — с горячностью заявил Брук.
— Я тоже люблю Адель. Но ее саму, за то, что она есть, а не как замену кого-то, — возразил Джим с такой холодностью, что по спине Лейлы пробежала неприятная дрожь.
— Черт побери, что ты подразумеваешь под этим? — пробормотал его отец.
— Я не позволю тебе использовать Адель в качестве компенсации дочери, потерянной твоей женой, когда она выходила за тебя замуж. Я заберу Адель отсюда, как только это будет возможно. И мы уедем от вас. Как вы уехали от Камиллы.
Брук взорвался.
— Я уже говорил тебе тысячу раз! Насколько мне было известно, о вас обоих хорошо заботилась ваша бабушка. Я не знал, что Камилла больна. Она была моей доверью. Видит бог, я любил ее.
— Не так сильно, как ты любишь Мириам, — со злостью возразил Джим. — Вы даже не потрудились поддерживать с нами связь, когда отправились в это безрассудное путешествие по Соединенным Штатам искать ребенка Мириам. Ты тогда не думал о своих собственных детях.
— Но бога ради, обстоятельства так сложились. Дочь Мириам была похищена!
Ужас Лейлы при упоминании о столь чудовищном преступлении остался незамеченным двумя мужчинами, которые сцепились, как два быка рогами во время драки.
— Взята, а не похищена, — поправил Джим своего отца с подчеркнутым презрением. — И как я представляю, ее бывший муж считал, что он имеет право на свою дочь. Я часто спрашивал себя, чувствовал ли ты себя виноватым.
— Почему я должен чувствовать себя виноватым? — возмутился Брук.
— Вы собирались увезти ее с собой. Поставить целый Тихий океан между человеком и его ребенком. Он, несомненно, считал себя вправе требовать от вас то, что ему принадлежало.
— У него не было никакого права. Мириам получила право опекунства.
— Большинство двухлетних детей остаются с матерями при бракоразводном процессе, но это не значит, что отцы не любят их. Отец той девочки, очевидно, любил ее больше, чем ты любил Камиллу.
