— Один из самых богатых финансистов Бостона, — объяснил Стивен. — Он невероятно богат и продолжает старинную, уважаемую в городе династию. В прошлом году против Харолдсона было заведено судебное дело по обвинению в том, что он якобы пытался обманным путем вытянуть у своих старых друзей приличную сумму денег.
— На прошлой неделе судья Ренегер остановил судебный процесс, ссылаясь на то, что присяжные не смогли вынести решения, а Бен уволил своего адвоката. Можно не сомневаться, сейчас он торопится найти нового, — добавил Адам.
— Вы хорошо его знаете? — поинтересовалась Конни, переводя взгляд с Адама на Стивена.
Оба ее собеседника выросли в элитных кругах Бостона и наверняка имели представление о том, виновен Харолдсон или нет.
— Ты считаешь, он виноват? — спросил Адам у Стивена, на лице которого при этом вопросе не дрогнул ни единый мускул.
Да, каким бы ни было их мнение, похоже, они не собирались высказывать его.
— У меня найдется время, — твердо сказала Конни. — Почему я не могу взять это дело? Или вы считаете, что я с ним не справлюсь?
— Нет, ты способна вести любое дело, — заверил ее Адам, — вот только я не хочу, чтобы ты связывалась с Харолдсоном.
Связывалась с Харолдсоном? Констанс тут же перешла в атаку:
— Ты намекаешь на то, что уверен в его виновности?
— Да не знаю я, виновен он или нет, — мрачно ответил Адам. — Просто не хочу, чтобы ты имела с ним дело, не хочу — и все тут!
Почувствовав, что запахло жареным, Стивен поспешил убраться с линии огня.
— Пожалуй, мне лучше уйти, — заявил он. — Марджи взяла с меня обещание, что я не слишком задержусь сегодня.
Как только дверь за ним захлопнулась, Конни села и, прищурившись, посмотрела на Адама.
— Ты просто щадишь мои чувства или на самом деле считаешь, что я могла бы справиться с делом Бена Харолдсона? — Она понимала, что для становления карьеры просто необходимо было иметь опыт в громких процессах именитых клиентов.
— Да, я знаю, что ты с ним справишься, — подтвердил Кэйген. — Больше того, я должен тебе сказать, что ты — один из лучших адвокатов города.
— Так почему же ты не хочешь, чтобы я брала именно это дело?
— Я не хочу, чтобы ты имела дело с Харолдсоном. — Адама начала раздражать настойчивость Конни.
— А если бы у тебя было время, ты бы стал представлять его интересы в суде?
— Возможно, — процедил Кэйген сквозь зубы.
— Так, значит, ты не имя фирмы защищаешь, отказываясь передать дело мне?
— Конни, сейчас меня волнует не фирма, а ты.
Именно этого Констанс и боялась.
— Иными словами, — холодно произнесла она, — ты не хочешь поручить мне дело лишь по личным мотивам, так? — Последние слова Конни произнесла таким резким тоном, что глаза Адама еще больше потемнели от гнева.
— Ты же слышала, что у этого Харолдсона дурная репутация, к тому же он известен своим неджентльменским отношением к женщинам. Я бы ни одной из наших сотрудниц не позволил вести его дело.
— Но поскольку я единственная женщина-адвокат в твоей фирме, то вывод ясен. — Констанс распалялась все больше. — Ты же обещал, что наши личные отношения никак не повлияют на служебные! А теперь пытаешься перехватить у меня одно из самых серьезных дел. По-твоему, это справедливо?!
— Это не имеет никакого отношения ни к справедливости, ни к нашим личным отношениям! Харолдсон умеет каким-то непостижимым образом подчинять себе женщин и обманывать их. Тебе не нужны лишние переживания!
— Это ты так считаешь, Адам! — Вскочив, она принялась мерить шагами комнату. — Я не позволю тебе манипулировать моей карьерой из-за наших личных отношений!
— Почему же тогда ты забыла о своем профессионализме, когда просила забрать у тебя дело Колдгара?
— Это совсем иное! Я просила дать мне другое дело! Я не лишалась возможности вести другие дела!
До сих пор небрежно сидевший на краю ее стола Адам встал и выпрямился.
— И это лишь подтверждает, — заявил он, — что тебе не удастся до конца отделить личную жизнь от профессиональной.
Похоже, их судьбы и в самом деле переплелись, если он говорит такие вещи, подумала Конни.
— Тебе легко говорить, — горячилась она. — Ты-то можешь делать, что хочешь, черт побери! А мне не повезло! К несчастью, мой босс может манипулировать мной! Выходит, у меня не остается выбора, так?
Адам был готов сделать все, что в его силах, лишь бы защитить Конни, но она отказывалась от помощи, и он почувствовал себя мерзавцем. Ему не нравилась роль, которую он вынужден был играть, как не нравилось и ее отношение к этой роли.
— В нашей фирме ты всегда имела достаточную свободу, — сухо напомнил он. — И что бы ты там ни думала, я оказываю тебе огромную услугу, не разрешая браться за дело Харолдсона.
— Не нужны мне твои услуги! Если ты позволишь, чтобы наши отношения каким-то образом влияли на работу, то я положу конец тому или другому!
— Это что же, ультиматум? — тихим, но угрожающим тоном спросил он.
Конни заметила, как изменилось выражение его лица, но уже не могла остановиться.
— Я просто констатирую факт. Я не стану работать с тобой, если твои решения будут основаны на ревности или предрассудках. Я не твоя собственность, меня нельзя водить на поводке. Если ты не понимаешь этого, то я, в свою очередь, не понимаю того, как ты можешь считать себя моим другом.
Эти сердитые, но искренние слова эхом разносились по комнате и, казалось, еще долго звенели в воздухе.
И Адам, и Конни пытались успокоиться. Ему не верилось, что Конни готова разрушить то, что было между ними, хотя и не мог отрицать того, что становится ревнивым собственником.
— Итак, если я не позволю тебе вести дело Харолдсона, ты разрываешь наши дружеские и профессиональные отношения?
— Если ты не доверяешь мне, то о каких вообще отношениях может идти речь?
Адам едва сдерживался. Да, о доверии Констанс говорила правильно, но она была так ранима, а сама мысль о том, что какой-то мужчина сможет воспользоваться этим, приводила Адама в ярость. Впрочем, нельзя требовать от кого-то доверия, не доверяя человеку. Будь Адам на ее месте, он реагировал бы точно так же, как Конни.
— Хорошо, поговори с Харолдсоном. И сама решай, хочешь ли взять его дело. Но только пообещай мне, что не возьмешься только из желания насолить мне.
Конни была поражена неожиданной переменой его настроения.
— Обещаю тебе отнестись к этому процессу так же объективно, как к любому другому, — радостно пролепетала она, чувствуя, что на глаза наворачиваются слезы.
— Пообещай еще кое-что, — потребовал Адам. — Ты не будешь больше отмахиваться от того, что происходит между нами. Нам не следует держать наши отношения в тайне. Доверься, и позволь мне не ронять достоинство.
