— Вы опять делаете слишком поспешные выводы, Алекс, — предостерег Генри Мортимер. — Посмотрите, как она много пьет. Она пьет для храбрости.
— Она налила тоник. Он не добавит ей храбрости.
Маги отошла от бара и толкнула Сельду в сторону, расчищая себе дорогу. С пылающими гневом глазами она шла прямо по направлению к Алексу и Генри.
— Вы правы, — заметил Алекс. — Я поспешил.
— Алекс Рейнольд, вы не только разрушили мою карьеру, но и погубили мою жизнь, — говорила Маги с тем выражением лица, которое она принимала, играя Марию Стюарт, в последней сцене по пути на эшафот. — Я не желаю больше видеть вас никогда в своей жизни. Одна мысль об этом вызывает у меня элегию!
— Аллергию, — поправил Алекс.
— Элегию, — утверждала Маги.
— Нет, сахарный кусочек, ты считаешь, что реагируешь на меня аллергически, то есть у тебя аллергия.
Маги дважды топнула правой ногой.
— Нет, таракан, я говорю, что я становлюсь элегической, когда я вижу тебя, то есть у меня элегия! Кроме того, как только я вижу таракана, у меня начинается зуд!
Алекс кивнул Генри и показал на Маги.
— Я же говорил, что она имеет в виду аллергию!
— Ах ты, жалкий паразит, — только и смогла выдавить Маги, повернулась на каблуках и стала искать в толпе гостей хоть одну человеческую душу, которой бы она могла поведать о своем страдании. Так как Альберт Швайтцер умер, она схватила совершенно неизвестного блондина и закружилась с ним в вальсе.
— Вы великолепно танцуете. — Молодой мужчина буквально поедал Маги своими фиалковыми глазами.
— Я всегда великолепно танцую, когда смертельно несчастлива, — промолвила она голосом героини «Дамы с камелиями».
— Расскажите мне подробнее, что с вами случилось. — В фиалковых глазах стояла печаль.
Маги остановилась посреди танца и с благодарностью схватила руку молодого мужчины.
— О да, охотно!
— Только этого мне и не хватало. — В фиалковых глазах стоял страх. — Спасибо за танец, может, мы еще увидимся! — И прежде чем Маги успела опомниться, неизвестный блондин исчез.
Генри Мортимер похлопал Алекса по руке.
— Ну посмотрите на бедную Маги, она стоит совсем одна, — проникновенно сказал он. — Вы можете на это смотреть?
— Да, — лаконично ответил Алекс. — Вполне.
— Вы бессердечный, — упрекнул его Генри.
— Отнюдь. Я реалист. Если бы она не отвергла меня без всякого повода, смею заметить, она бы не стояла одна.
— Ну, во-первых, у нее был повод, два сантиметра длиной, маринованный и с укропом, а, во-вторых, должна же она что-то значить для вас. Вы же были хорошей парой.
— Конечно. — Алекс посмотрел на часы. — Два часа назад мы действительно были парой, но она нарушила наше согласие, и теперь она одна.
Генри грустно рассматривал бокал в руках Алекса.
— Что вы там пьете? Ваши речи такие странные.
Алекс поднес стакан ему под нос.
— Вермут, как аперитив. Не бойтесь, я не пьян.
— Да, да, а я-то надеялся, что вы пьяны. — Генри покачал головой. — Сегодня действительно не мой день. А я-то хотел внушить вам сочувствие к бедной Маги. Придется мне подыскать кого-нибудь еще для этого случая.
— Зачем, — осведомился Алекс, глотая вермут. — Думаете, Маги даст себя переубедить, если кто-нибудь выскажет ей сочувствие?
— Не думаю, но вам не приходило в голову, что ни в одном другом городе мира не возникает так быстро новая тенденция. — Генри, как учитель, поднял указательный палец. — Вспомните бег. Люди бегали как безумные по загазованным улицам Нью-Йорка, вдыхали тонны смертельной окиси углерода, углекислого газа, не говоря уже о парах серы. А почему они бегали, стремясь к коллективной смерти? Потому что это была модная тенденция.
Алекс попытался сконцентрироваться на мысли Генри.
— Не собираетесь ли вы запустить здесь новую тенденцию? Тенденцию по спасению Маги Фокс для Бродвея.
Генри смеялся, как ребенок, которого застали, когда он залез пальцами в торт.
— Как раз это я и собираюсь сделать, или у вас есть другая идея и вы скажете, как мне спасти деньги, вложенные в «Розы и поцелуи»? — Он обернулся в поисках подходящей жертвы, но тут ему что-то пришло на ум. — Алекс, ну попытайтесь и вы внести свою лепту. В конце концов, речь идет и о вашем участии в спектакле, или вам придется играть без Маги с Лаурой…
Алекс застонал и закрыл глаза. Генри был очень доволен.
— Или, — продолжал Генри, — я должен вывести вас из спектакля и заменить другим актером.
— Не имеете права, — парировал Алекс. — Вам придется расторгнуть контракт, и вы должны будете заплатить неустойку.
Генри Мортимер больше не смеялся. Он ухмыльнулся холодно и расчетливо.
— Ошибаетесь, мой дорогой, если я выброшу вас, я потребую от вас неустойку, так как вы сорвете пьесу и из-за вашего маринованного огурчика разразится катастрофа. И я выиграю, защищая сам себя, кроме того, я буду отстаивать интересы Маги, будучи ее менеджером. Мы все объединимся против вас, Алекс.
Алекс взвесил свои шансы в этом случае. И задержал проходящих мимо Альфа и Ханта.
— Слушайте, вы не находите ужасным, что Маги так вот просто покинет Бродвей? Я думаю, без Маги Фокс не будет больше Большого Светлого Пути. Я думаю…
Генри Мортимер, довольный, улыбался. Он схватил другую пару гостей, чтобы поселить в их сердцах сочувствие к Маги Фокс.
Между тем Маги нашла рыцаря, утешавшего ее. Она присела около Рона и, страстно глядя ему в глаза, склонилась к его плечу.
— Сделай мне что-нибудь выпить, дорогой, — попросила она. — «Хайболл» тебе удается лучше всего.
Рон поцеловал ее в висок.
— Для тебя самый лучший, дорогая.
Пока Рон пробирался к бару, Сельда завладела Маги.
— Аль Цуков предлагает мне эксклюзивный контракт с Голливудом, — сообщила Сельда, лопаясь от гордости и довольства. — Пятьсот долларов в неделю плюс жалованье за роль в фильме…
Маги предостерегающе подняла левую бровь.
— Не соглашайся, Сельда.
— Почему нет? Это шанс попасть в Голливуд…
Маги прервала речевой поток Сельды и ткнула ее пальцем в грудь.
— Ты никогда не получишь от Цукова ни одной роли. Аль — проходимец. Десять лет тому назад у меня был такой контракт с ним. И что же? Я эксклюзивно сидела без работы целый год в Голливуде, а Цуков жил эксклюзивно в Палм Бич. Он ничего не делает для своих клиенток, лишь платит двести долларов в неделю и исключает двойные суммы из налога.
Сельда недоверчиво смотрела на Маги.
— Ты говоришь так, потому что распрощалась с Бродвеем, — сказала она язвительно.
