— Большое спасибо. Именно такая поддержка мне и необходима, — горько пробормотал Генри.
— Дорогие друзья! — Маги стояла посреди комнаты. — Позвольте привлечь ваше внимание.
— Сейчас последует очередная сцена из пошлой оперы, — заметил Алекс и застонал, так как в этот раз Генри в гневе крепко схватил его за локоть.
Взоры всех гостей были прикованы к Маги, которая в своем золотом наряде действительно напоминала королеву.
— Горячо любимые друзья! Я хочу сообщить вам что-то необычайное, имеющее важное значение.
Алекс ухмыльнулся.
— Отвратительный стиль, — прошептал он на ухо Генри. — Она никогда не умела импровизировать! — Генри поперхнулся. А Маги сделала продуманную паузу и подождала, пока волнение среди любопытствующих гостей не улеглось.
Рон вытащил изо рта бахрому от черного с золотом страусиного боа одной из дам. Анна стукнула господина, который наступил на кайму ее черного кружевного платья, стукнула довольно сильно, при этом последний стал ругаться на толстушку из Палм Спрингс, что было расценено ею как безнравственное стремление к сближению, и она пролила остатки мартини на свой черный, украшенный кружевами костюм от Шанель.
Наконец-то воцарилась тишина, и все взоры устремились на Маги.
— Я больше не могу, — возвестила она гробовым голосом. — Я вконец опустошена. Вероломный удар был нанесен моей чести актрисы, и я на краю гибели. Вы все понимаете, что я имею в виду.
— Мы все сочувствуем тебе, дорогая! — закричала Сельда, и футуристическое творение, бывшее ее шляпой и напоминавшее черный колпак с пятью ушами, опасно покачнулось, когда она сочувственно закивала.
— Мы много смеялись, — добавил Алекс не очень громко.
Кто-то хихикнул, Роберт Грандвилл из Санкт-Луиза спросил, что он имеет в виду, а Маги тяжело вздохнула.
Генри Мортимер приблизился к Алексу с тяжелой медной пепельницей и наклонился к его уху.
— Алекс, я душа-человек, — прошептал он нежно. — Но я клянусь всем святым, что раскрою вам череп, если вы не перестанете сердить Маги.
— Ах, оставьте ваши угрозы, Генри, — равнодушно прошептал Алекс. — Вы адвокат и у вас нет ничего святого, так как вы все равно все обжалуете в суде. Вы менеджер, и у вас нет ничего святого, поскольку вы думаете только о том, как нарушить контракт. А как у продюсера у вас тоже нет ничего святого, так как святые деяния не принесут вам денег.
— Тогда я просто так разобью вам череп, если вы не заткнетесь, — прошептал Генри.
Взглянув в голубые глаза адвоката, в которых светилось зарождающееся безумие, Алекс замолчал. Всеобщее внимание снова было обращено на Маги.
— После тяжких сомнений я приняла два важных решения, — сообщила она. — Во-первых, я больше незнакома с Алексом Рейнольдом и вычеркиваю его из своей личной жизни. — Хави допил виски.
— Я готов утешить тебя, малютка Маги, подумай об этом.
— Я еще вернусь к твоему предложению, — заверила Маги и искоса посмотрела на Алекса, чтобы убедиться, попал ли удар в цель.
— Напрасно, — сказал Алекс и махнул рукой, когда Генри поднял пепельницу. — Хави — известный утешитель вдовушек, и в их кругу рассказывают, что он всегда изображает жгучего мужчину, а в решающий момент отступает и устраивает спектакль; он утверждает, что не хочет запятнать лилию, она слишком нежна и слишком быстро отцветает.
— Ты мне это тоже… — прокричал женский голос и замер. Все оглянулись, но оплошавшая дама подчеркнуто равнодушно смотрела перед собой.
Хави так сильно сжал бокал в руке, что побелела кожа.
— Алекс! — прошипел он. — Если в ближайшее время ты услышишь сзади себя шаги, то молись, чтобы это был простой разбойник из Нью-Йорка. Так как, если я доберусь до тебя…
Маги грустно огляделась.
— Я страдаю, а вы разговариваете об уличных разбойниках и вдовах! — жалобно воскликнула она. — Вы совсем мне не сочувствуете?
Сельда вскочила, одернула черный жакет из каракульчи, расправила кайму из черной лисы и постаралась, чтобы каждый увидел, что ее голубое платье также сделано из окрашенной в голубой цвет каракульчи.
— Дорогая, какое второе решение ты приняла? — спросила она, переполненная любопытством.
Прежде чем сказать важную фразу, Маги помедлила две секунды (это было как раз то время, которое она обычно пережидала на сцене): — Я больше не играю в «Розах и поцелуях» до тех пор, пока не найдут замену этому Алексу Рейнольду, а так как замены нет, это, видимо, означает мое прощание с «Розами и поцелуями», а может быть, и со сценой.
— Вот как? — Сельда поправила упавшее ухо на своей шляпе. — Правда? Об этом ты должна мне рассказать поподробнее. Ты придешь на следующей неделе на премьеру к Бени?
— Бени — это собачка? — справился Роберт Грандвилл, режиссер из Санкт-Луиза.
— Как оригинально! — Сельда захихикала. — Я имела в виду Беньямина Бреммера, постановщика.
— У Лилибет грипп, — сообщил Альф Аннабель.
— Это правда? — удивилась она. — Азиатский?
— Кожа еще не пожелтела, — рассмеялся Альф, и Маги начала его ненавидеть.
— Что вы на это скажете? — громко прокричала Маги.
— О Бени? — спросила Сельда.
— О гриппе? — осведомился Альф.
Аннабель закружилась, показывая свое длинное бархатное платье.
— Вы не находите, что это молодежный фасон? — спросила она Ханка, художника сцены. — Вы считаете мой вырез слишком смелым?
Ханк заглянул в глубокий вырез, схваченный внизу серебряной брошью.
— Так ведь ничего ж не видно, — сказал он, вызвав гнев Аннабель.
— Я напишу пьесу о двух художниках-декораторах, — зашипела Аннабель. Она была звездой Голливуда и писала пьесы для Бродвея. — Я разнесу вас обоих в пух и прах.
Маги решила использовать шанс.
— Может, тебе лучше написать об актрисе, жизнь которой разрушил ее партнер? — спросила она с надеждой в голосе.
— Зачем? — парировала Аннабель. — Кого интересует такая скучная тема.
После этого Маги оставалось только направиться к бару и налить себе тройной виски Она не знала, какая жидкость попала в ее бокал. Главное, чтобы была тройная крепость.
— Все складывается великолепно, Генри, — объявил Алекс продюсеру, менеджеру и адвокату несчастной Маги. — Если ей не удастся произвести сенсацию отказом играть в вашей пьесе и уходом со сцены, она, наверняка, раскаявшись, придет к нам, простит нас, и все пойдет по-прежнему.
— Вы опять делаете слишком поспешные выводы, Алекс, — предостерег Генри Мортимер. — Посмотрите, как она много пьет. Она пьет для храбрости.
— Она налила тоник. Он не добавит ей храбрости.
