Красная кнопка - Ольга Митрофанова

Максиму словно кипятком все внутренности обварили, сердца стало биться реже, воздух, казалось, в лёгкие не поступает. Руки скомкали в кулаках больничную простыню, однако голос звучал ровно.

– Ну, и кто же этот счастливчик?

– Это Давид, брат Вероники, – произнесла, продолжая смотреть себе под ноги.

– Значит пока я лекции строчил, чтобы сессию сдать и кулаками в зале махал, чтобы на чемпионат отобраться ты с этим мажором любовь крутила. Молодец, правильно, жизнь свою надо устраивать, парень – то обеспеченный, состоятельный, солидный, не то что я, неудачник, – кивнул на свою ногу.

Голубые глаза наполнились слезами, Элька, казалось, рванулась с места, но в ту же секунду порыв в себе подавила и осталась стоять там, где была.

– Макс, все не так, я ни с кем никогда, кроме тебя, и ты не неудачник, не смей так думать, ещё все будет, ты чемпион.

– При себе свои утешения оставь, – процедил Макс сквозь зубы, – ты уже все что могла сказала, выход рядом.

Произнес и отвернул голову к окну. Элька тоже говорить больше ничего не стала, повернулась, протягивая руку к дверной ручке, уже взявшись за нее, обернулась.

Карие глаза встретились с голубыми, очень похожими на камушки в маминых серьгах. У Макса на скулах заиграли желваки и он снова отвернулся к окну.

Элька вышла из палаты. Максим, не находя себе места подхватил костыли и встал у окна, наблюдая, как из здания вышла девушка с огненно – рыжей шевелюрой и загрузилась в навороченную машину известной марки.

Через месяц, когда из ноги убрали пластину, Максим взял билет на поезд и отправился в родной город. С вокзала прямиком поехал в военкомат. Документы из института он не забирал, полагая, что его отчислили за непосещаемость. Отец удивил его, прискакал в военкомат, увидев измученного болезнью и похудевшего сына с темными кругами под глазами и упрямо сжатыми губами, спорить не стал. Договорился только, чтобы его взяли на контракт и поближе к другу. Отец у него все же человек понимающий и терпеливый, это отличительная черта всех Ящеровых, он пять месяцев ждал, прежде чем выпытать у сына подробности. Не очень веселые подробности его отношений с девчонкой с огненно – рыжей шевелюрой.

– И ты вот так ее отпустил? – произнес отец.

– Думаешь надо было бежать и унижаться, выпрашивать, чтобы не оставляла меня одного валяться на больничной койке? Или что? Просить, чтобы не бросала меня, ведь я ее люблю больше, чем собственную гребаную жизнь? – вспылил Макс.

– Выяснить надо было, что там у нее с этим Давидом, – гнул свое отец.

– Свечку подержать, – выплюнул Макс, подрываясь с лавочки.

– Сядь, – строго одернул Макса Самвел, – и берега – то не путай, с отцом разговариваешь, он у вас конечно типок со странностями, – произнес с улыбкой, – но авторитет несомненный, так что будь любезен мнение его уважать. К тому же он дело говорит. Что этот Давид за хрен, и с какого бугра вырос выяснить бы стоило, и чем уж таким он твою кнопку зацепил, чего у тебя нет, что она побежала, теряя, кхм, – запнулся Самвел, – тапки.

Максим сел на лавку, по-прежнему тяжело дыша.

– Сама – то рыжая твоя где сейчас?

Макс пожал плечами.

– Я не выяснял.

– А стоило бы поинтересоваться, а то видишь вон как бывает, Каришка чуть не удрапала в неизвестном направлении, и я мог шанс папкой стать прошляпить, – пояснил Самвел, – ты вообще на сто процентов уверен, что никаких последствий ваших отношений не осталось?

Максим напрягся, после поступка кнопки он вообще ни в чем не был уверен.

Самвел молчание Макса трактовал по – своему.

– Понятно, что ничего не понятно. Что делать будете, Павел Олегович?

– Для начала выясню, где теперь его зазноба, – кивнул Павел в сторону Макса, – а там видно будет. У него отпуск через два месяца, приедет, сам и будет решать.

Макс поднял на отца благодарный взгляд.

– Спасибо, пап.

– Макс, пошли со мной в спарринг, мне пар надо выпустить, а то сегодня на ковер к начальству идти, желательно успокоиться, папка-то твой, боюсь, моего натиска не выдержит, – бросил на Павла весёлый взгляд Самвел.

– Главное чтобы ты сегодня Каринкиного папки натиск выдержал, – не задержался с ответом Павел, – это он при свидетелях с тобой добреньким был, а один на один пройдется по тебе асфальтоукладочным катком.

– Ты сегодня встретишь Альбину, а то командир мне велел все косяки после наряда исправить, – просил Кузя.

– Ключи от машины гони, или ты хочешь, чтобы я твою принцессу на троллейбусе катал?

Макс знал, что Кузя к своей машине относился как к великой драгоценности. Купил на свои, честно заработанные. И это, пожалуй, была его единственная собственность. Виталий поморщился, но ключи от машины протянул, Фадеева ему была все же дороже тачки.

Встречался Кузя с Альбиной уже месяц, парой они были, по мнению Макса, идеальной. Омрачала их отношения только маячившая на заднем фоне тень Альбинкиного ухажёра и высокая должность отца Альбины. И если с недо-ухажером они почти разобрались, показав, что у девушки есть молодой человек и отношения серьезные, в которые ему лучше бы не вмешиваться. Тимур их посыл понял, но на всякий случай Максим и Виталий Альбину с учебы встречали.

– И это, Макс, – произнес Кузя.

– Ну, и чего ты мнешься, спецназовец, говори уже, чего хотел?

– Там у Альбины сегодня билеты на какую-то выставку есть, я, скорее всего, до вечера здесь торчать буду. Может, ты с ней сходишь вместо меня?

– Может мне с ней ещё чего вместо тебя сделать? – ехидно спросил Макс, – Кузя, ты офонарел что ли? Она с тобой рассчитывала сходить, а не со мной.

– Макс, я тебя как друга прошу, – попробовал надавить на жалость Кузя.

– Вот именно потому что ты мне друг, я и хочу выяснить, что за жёлтая вода тебе в голову ударила.

– Да понимаешь, – замялся Кузя, – я же, как командир наш говорит валенок сибирский, девять классов образования. Я в том искусстве не смыслю ни черта, и как вести себя на таких мероприятиях не знаю. Позорить ее только буду. А ты вон, умный, начитанный, из приличной семьи. Ты ей вообще больше подходишь.

– Кузя, ты …, – выдохнул Макс, – у меня даже слов нет, чтобы тебя описать. Надумал себе ерунды. Ты что думаешь, Альбинке мнение окружающих важно, или твое образование? Кузь, любят человека ни за манеры, уровень интеллектуального развития или