— Ты это сделал в отместку, да? За то, что я тебя якобы обманывала?
— Якобы? — недобро усмехается он, — Ну ты артистка, Ленок. Восхищаюсь.
— Погоди минутку, — я оставляю Малова на кухне, а сама иду в комнату за его телефоном. А заодно и свой прихватываю.
Когда возвращаюсь, Егор смотрит в окно.
Я смотрю на его напряженную спину и едва дышу. Каждый глоток воздуха кирпичом падает в легкие, причиняя боль.
Что же с нами произошло? Почему?
— Я хотела тебе отдать вот это.
Он, не торопясь, оборачивается, а когда видит мобильник в моих руках, непонимающе хмурится.
— Это твой телефон, — подхожу ближе, — я нашла его в снегу…после того случая, когда ты изображал из себя Тарзана.
На мужских щеках появляется легкий румянец. Засмущался немного.
Забирает у меня аппарат и крутит его в руках, потом нажимает на кнопку:
— И правда мой, — удивленно вскидывает брови, — все это время он был у тебя?
— Да. Валялся в шкафу. Хотела выкинуть и не смогла, — уныло шмыгаю носом, — а сегодня, после твоих слов о доказательствах решила его включить.
В меня тут же впивается пристальный хищный взгляд, но отступать поздно и отнекиваться я не собираюсь.
— Включила, посмотрела переписку.
Малов криво усмехается:
— И как? Понравилось?
— Нет.
— Сочувствую.
Он колючий, как еж, которого раздраконили, а у меня нет ни сил, ни терпения, чтобы приглаживать его иголки. Меня ноги еле держат.
— Это все не правда. Все, что тебе присылали тогда и сейчас – это неправда.
— Сейчас? — переспрашивает Егор и снова активирует мобильник. Ищет. И находит, — надо же, какая романтика в новогоднюю ночь.
В голосе полно горечи.
— Это неправда, — устало повторяю я, — он пришел, попытался подмазаться, я его отправила восвояси. На этом все.
— И я, такой дебил, должен тебе поверить.
Я игнорирую его выпад, и захожу в свой мессенджер:
— Мне тоже приходило письмо в новогоднюю ночь.
— Да ты что?
— Просто посмотри, — протягиваю ему мобильник.
Егор явно не горит желанием что-то там смотреть, но все-таки забирает его и опускает взгляд.
Смотрит.
Хмурится.
Не понимает.
Я тоже ни черта не понимаю, но хочу разобраться.
— Это старые фотки.
— Мне их прислали как новые.
— Кто? Зачем?
Я только развожу руками. У меня нет ответа на эти вопросы.
— Ты дальше полистай. Там еще много интересного есть.
Все, силы закончились. Я медленно сажусь, облокачиваюсь на стол и утыкаюсь лицом в ладони.
Нервы гудят, словно по ним пропустили двести двадцать. Тело мелко подрагивает. И что-то в груди болезненно дергается и екает. Наверное, раздавленное сердце.
Егор тем временем усаживается напротив и изучает содержимое моего мобильника. Листает, с каждой секундой мрачнея все больше. Сравнивает что-то со своим телефоном.
— Бред какой-то, — в его голосе смятение.
— Те фотографии, на которых я с каким-то мужиком…они не настоящие, — шепчу, не отнимая лица от ладоней, — муляж. Фотошоп. Тебя обманули. Специально, чтобы нас развести.
Он молчит. Пялится на экран. Зубы стиснуты, на скулах играют желваки.
— Лен, если ты все это затеяла ради того, чтобы себя отбелить…
— Мне не за что себя отбеливать. Я ни в чем не виновата. — Сажусь ровнее и поднимаю взгляд на бывшего мужа. — кто-то просто решил за нас, что нам не по пути. Поэтому настроил тебя тогда против меня, поэтому в этот раз прислал тебе мои фотки с Мироном, а мне твой прошлогодние фотографии в труселях. Мы просто кому-то помешали.
Он молчит некоторое время, потом порывисто поднимается и расхаживать по кухне, как тигр в клетке
— Да, какая-то херня, Лен! Кому это нужно?
— Я не знаю, — жму плечами, — я ничего не знаю. И не понимаю.
Малов злится.
— Я сейчас позвоню и спрошу, что все это значит.
Звонит. Без толку. Не отвечает ни тот номер, с которого писали ему, ни тот с которого писали мне. Оба вне зоны действия сети.
— Бред, — упорно повторяет он, — просто бред.
Возможно, но этот бред слишком дорого нам обошелся.
Он набирает еще один номер, и в этот раз ему отвечают.
— Саш, привет, — бывший муж запрокидывает голову к потолку и звучит так, будто бесконечно устал, — у меня просьба будет. Можешь фотки на подлинность проверить? Отлично. Сейчас перешлю.
Он все-таки засомневался.
Глава 9
После разговора Егор медленно отнимает трубку от уха и смотрит на экран. Вид у него растерянный. Я бы даже сказала, потерянный.
Я, наверное, выгляжу не лучше. А по ощущениям, так вообще капец. Что-то екает, что-то булькает, а что-то уже вообще скукожилось и отвалилось.
Пытаюсь понять, что произошло, но понималка не работает.
Какая-то злостная подстава. Но кто, почему? Кому помешали два блаженных до одури влюбленных придурка, растворившихся друг в друге и не замечающих ничего вокруг? Кому могло помешать наше с Маловым счастье?
Он усаживается напротив. Кладет локти на стол, рассматривает свои кулаки. Между нами сейчас пропасть, но душа сжимается от неправильной, вымученной надежды. Вдруг через эту черную бездну, разделившую нас, можно перекинуть хрупкий мостик. Хотя бы ниточку.
Мне его так не хватает…
Сколько угодно можно строить из себя сильную и независимую, но стоит остаться наедине с собой и своими мыслями, как они наполняются воспоминаниями о том, как нам было хорошо, и сожалениями об упущенном. Сложно.
Я вообще не особо плаксивая, но сейчас отчаянно щиплет в носу, и предательский жар накатывает на глаза.
Надо как-то отвлечься. Что-то сделать, занять себя, иначе можно провалиться на самое дно.
Пока я соображаю, как это сделать, Егор меня опережает:
— Может, пожрем?
Проглатываю сухой ком, вставший поперек горла.
— У меня не приготовлено.
— Приготовим.
Смотрю на него, он смотрит в ответ. Во взгляде усталость, от которой щемит сердце, а еще что-то созвучное моему. То, чему пока у меня нет определения.
— Давай.
Я достаю из холодильника курицу и закидываю ее в микроволновку на режим разморозки. Егор тем временем чистит картошку, по-армейски бодро срезая кожуру.
Мы не разговариваем, но действуем так же слаженно, как и раньше. Одно чистим, второе режем, третье трем. Даже соль и специи кладем так, как нам обоим раньше нравилось. Это получается само, на автомате, потому что въелось на подкорку. Сидело там, придавленное гнетом обстоятельств, ждало своего часа.
Читаем друг друга без слов. Это так привычно и в то же время мучительно. Судьба будто насмехается, напоминая нам о том, как могло быть, если бы не…
И мне очень хочется разобраться, что это за «не» такое.
Суп булькает на плите, наполняя кухню аппетитным ароматом. В духовке румянится пицца-самоделка из слоеного теста и всего, что нашлось в холодильнике.
— Пирожные? — интересуется Малов, не заметив коробки ни в холодильнике, ни на столе. — Выкинула?
— Ага, сейчас, — я ворчливо отворачиваюсь, — съела.
Он усмехается:
— Кто бы сомневался. Ты скорее меня в окно бы выкинула, чем вкусняшки.
Я краснею.
Сердце смущенно трепыхается, и в голове творится не пойми что. Какие-то дикие пляски из обрывков мыслей и слов.
Невыносимо.
Суп получается отменным. Вроде все как обычно, ни одного нового ингредиента, но вкус совсем другой. Тот самый, который мне нравится больше всего.
Я ставлю на стол две дымящиеся тарелки, и мы едим, время от времени сталкиваясь взглядами. Тут же отворачиваемся, делая вид, что не заметили.
Потом достаю пиццу и разрезаю ее на восемь треугольников. Завариваю свежий чай.
Привычные действия кажутся чем-то странным, особенным. Присутствие Егора ощущается кожей. Я вижу, что он в растерянном состоянии, чувствую, но не могу найти слов, чтобы хоть как-то сгладить ситуацию, потому что сама на взводе, барахтаюсь как могу.
