Его губы искривились.
— Как ты можешь судить о вещах, о которых ничего не знаешь? Неужели ты, имевшая двух любящих родителей, была бы готова лишить своего ребенка этой радости? Осмелилась бы принцесса страны, где семейные ценности превыше всего, иметь внебрачного ребенка? Или ты покинула бы Кастальдинию, лишь бы последнее слово осталось за тобой? Назло мне?
Ферруччио приблизился еще на шаг, и ее руки инстинктивно дернулись вверх. От него не укрылся этот защитный жест.
— Боже милостивый, неужели ты подумала, что я собираюсь тебя ударить?
Она отвернулась.
— Кларисса! Посмотри на меня. Думаешь, я бы это сделал? Да я и пальцем бы тебя не тронул, разве что в порыве страсти.
— Гнев — это тоже страсть, — пробормотала она.
— Нет, гнев — это слабость, — отрезал Ферруччио. — Часто он толкает людей на необдуманные поступки. Я никогда не позволяю своей ярости выйти из-под контроля. Можешь быть в этом уверена. Почему-то мне кажется, что на тебя раньше поднимали руку. Кто это был? Немедленно ответь! Я должен знать, кто этот мерзавец.
Он протянул к ней руки, но она увернулась.
— Оставь меня одну, Ферруччио.
Ему все же удалось ее поймать.
— Я никогда не оставлю тебя одну. И ты скажешь мне, кто тебя так сильно напугал, что ты приняла защитную позу, стоило мне приблизиться к тебе. Похоже, это повторялось неоднократно. Ты привыкла, что насилие — это единственный способ выражения недовольства.
— Отпусти меня, черт бы тебя побрал!
— Я не отпущу тебя, пока ты мне не скажешь, кто с тобой это сделал.
— Будешь давить на меня физически, чтобы я подчинилась твоей воле? Думаешь, ты хоть немногим лучше человека, который меня бил?
Ферруччио резко ее отпустил, и она словно лишилась опоры. По правде говоря, его хватка не причиняла ей неудобств. Напротив, рядом с ним она чувствовала себя защищенной. Наверное, в глубине души понимала, что он не использует свою силу против нее.
— Ладно, можешь ничего мне не говорить, — отрывисто бросил он. — Я и сам могу легко все вычислить. У тебя не было отношений с мужчинами, значит, это был кто-то из членов семьи. Твой отец, не так ли?
— Нет.
— Да. Кому еще это могло сойти с рук? Твои братья не стали бы поднимать на тебя руку. Я хорошо их знаю. Я разберусь с твоим отцом.
— Ферруччио, перестань. Ты и близко к нему не подойдешь.
— Не беспокойся, я, в отличие от него, не бью слабых и беззащитных. Моя месть будет намного страшнее. Я сброшу этого мерзавца с трона и вышлю из страны. Он больше не сможет к тебе приблизиться.
— Ты ошибаешься, он не... — Ей казалось, что она вот-вот упадет в обморок.
— Не защищай его, Кларисса, иначе мое наказание будет еще более жестоким.
— Признайся, ты хочешь наказать его не ради меня, а ради себя.
— Что ты имеешь в виду? — удивился Ферруччио.
— Ты думаешь, что твоя семья до сих пор тебя не признала из-за него, и хочешь использовать меня как предлог, чтобы ему отомстить.
Он цинично усмехнулся.
— Да мне наплевать, признает меня моя так называемая семья или нет. Двое Д'Агостино стали важной частью моей жизни, но не из-за кровных уз, а благодаря нашему взаимному уважению и доверию. Что касается остальных членов этого огромного клана, мне все равно, есть они или нет. Думаю, если бы эти люди каким-то образом присутствовали в моей жизни, они бы мне только мешали. Я даже благодарен твоему отцу за то, что он оградил меня от их влияния. Таким образом, я собираюсь наказать его вовсе не за это. Причина в тебе, и только в тебе.
Кларисса схватила его за руку.
— Ты и пальцем его не тронешь, слышишь? Иначе больше никогда ко мне не подойдешь.
Ферруччио оскалил зубы.
— Но он тебя бил.
— Нет, не бил! Он меня защищал!
— От кого? Кто еще имел такой доступ к тебе, принцессе?
— Моя мать, — простонала она.
Потрясение было таким сильным, что он замер на месте, как перед ударом. Его глаза были полны ужаса.
— Dio... Как? Почему?
Кларисса отрицательно покачала головой.
— Оставь это, Ферруччио.
— Ты не «оставила это», когда мне приснился кошмар. Ты хотела все узнать, помочь. Думаешь, я на подобное не способен?
— Все уже в прошлом. Это было двадцать лет назад.
— Но картины, нарисованные впечатлительным детским разумом, намертво врезались в память?
Она поморщилась.
— Твоя память тебя тоже не подводит.
— Ты уже должна была себе уяснить, что я просто так от тебя не отстану. Расскажи мне все.
— Ты ничего мне не рассказывал. Почему я должна?
— Я готов. Все, что тебе нужно, — это попросить. Итак, я слушаю.
Ей ничего не оставалось, кроме как подчиниться.
— У моей матери были проблемы в личной жизни.
— И она отыгрывалась на тебе?
— Думаю, у нее помутился рассудок.
— Думаешь? Ее не обследовали? Не лечили?
— Она приходила в бешенство, когда ей намекали, что с ней что-то не так. Это лишь подтверждает, что она была серьезно больна. Видишь ли, моя мать была очень красива, и у нее с юных лет было много поклонников. Ее отец, человек богатый и влиятельный, считал их всех охотниками за его деньгами. Он читал ей нотации и всячески препятствовал ее отношениям с молодыми людьми, которые ей нравились. Когда она стала достаточно взрослой, он выдал ее замуж за моего отца, миллиардера и нового короля Кастальдинии. Он посчитал его достойной партией для своей единственной дочери. Они оба были довольны, когда моя мать подарила им двух наследников мужского пола. Но на самом деле отношения моих родителей оставляли желать лучшего. Похоже, меня они зачали во время одной из своих последних попыток сохранить свой брак. И эта попытка провалилась. После моего рождения они уже не жили как муж и жена. Тогда мать сосредоточила свое внимание на мне. Ее забота имела патологический характер.
— Она не позволяла тебе загорать и плавать в море. Говорила, что это для твоего же блага, а на самом деле хотела заглушить свою боль. Она пыталась сделать из тебя такое же забитое, безвольное создание, которое сделал из нее отец, и отыграться за свои страдания. Легче ей не стало, и тогда она начала наказывать за это тебя.
— Ладно, я умолкаю, — усмехнулась Кларисса. — При желании ты можешь написать книгу о характере, мотивациях и поступках моей матери.
— Большой жизненный опыт позволяет мне судить о человеке по его единственному слову или поступку.
Он был чертовски самоуверен.
— Да, ты очень проницателен. Иногда мне кажется, что ты умеешь читать мысли. — Она вздохнула. — Итак, теперь ты все знаешь. Как насчет того, чтобы сменить тему?
