Но не сегодня ночью.
Не для Кейт.
Кейт вздохнула и откинулась на спинку холодной твердой скамейки из сварочного железа. Так испортить и себе и Бену сегодняшний вечер! Как только она приехала, у нее появилось скверное чувство, что будут неприятности. Сначала она объяснила это тем, что никогда особенно не любила больших вечеринок, но теперь спросила себя, не было ли это предчувствием.
Прошло долгих десять минут, прежде чем наконец приехало такси. Она села в машину и назвала шоферу адрес, потом откинулась на спинку прохладного винилового сиденья.
— Получили удовольствие от вечеринки? — спросил шофер, маленький худой мужчина с копной седых волос.
Она подняла глаза и увидела, что он выжидательно смотрит на нее в зеркало заднего вида.
— Было отлично, — машинально ответила она. — Устроители наверняка собрали много денег на исследования рака груди.
— Хорошее дело, — сказал шофер. Он явно был настроен поболтать о том о сем. — Им болела моя жена. Выжила. Прошло семь лет. — Он постучал костяшкой пальца по голове и со смешком добавил: — Все равно что по дереву.
Кейт улыбнулась. Приятно было услышать хоть что-то веселое.
Такси подпрыгивало несколько минут, проезжая по усыпанной гравием аллее. В машине раздавалось только звучание «Джорни» с атмосферными радиопомехами.
Интересно, кому теперь хуже, ей или Бену?
У Кейт был ответ на этот вопрос. И она знала, что должна снова извиниться перед Беном.
— Извините меня, — сказала она шоферу. — Мне нужно сделать крюк.
Бен сидел в машине перед домом родителей, спрашивая себя, какого черта он здесь делает и как ему остаться и закончить то, что начал, пребывая в здравом рассудке.
Ему не хотелось здесь находиться. Ему хотелось жить другой жизнью. Он всегда ненавидел здешнюю жизнь за ненадежность. Теперь его точка зрения подтверждалась шатким положением матери.
Он не знал, сколько времени просидел, глядя на широкое техасское небо. Может быть, десять минут, может быть, два часа. Но когда в зеркале заднего вида он увидел фары, а вскоре к его машине подъехало такси, он удивился так, что забыл о своих размышлениях.
Он вышел из джипа. Его ослепили яркие фары такси.
«Кто это, черт возьми?» — было первое, что пришло ему в голову.
Но второй мыслью было: «Кейт Грегори». Он это понял раньше, чем она вышла из такси.
Конечно, это была Кейт. Она хотела, чтобы он закончил то, что начал вместе с ней. У нее был план, а он все испортил своим отъездом.
Но он имел полное право уехать. Не будучи ничем ей обязанным.
Его не волновало то, что сегодня вечером она в нем ошиблась. За последние несколько дней он обнаружил, что относительно него Кейт ошибалась всю свою жизнь.
Это не так уж много значило. В целом.
Для него имело значение то, что она считала, будто он способен из озорства застрелить собственного пса. Потому что ему было скучно и нечем заняться.
Потому что ему хотелось показать собственную жестокость.
Нет, его потрясло и расстроило не только это обвинение, а и то, что она ни во что не ставит его как человека.
— Чего ты хочешь, Кейт?
— Я приехала извиниться. — Она заплатила таксисту, и он умчался в ночь, оставив их наедине.
— Ты уже это сделала.
Она выпрямилась, вздернула подбородок и взглянула ему прямо в глаза.
— Я приехала сделать это снова. И снова. Пока ты мне не поверишь.
Он покачал головой и переступил с ноги на ногу.
— Не то чтобы я тебе не верил. Ты не так ужасна, чтобы не раскаиваться после такого обвинения. Ты не чудовище.
— Спасибо. — У нее был неуверенный вид.
— Но ты ужасно плохо разбираешься в людях.
— Подожди-ка минутку…
Он отмахнулся от ее возражения.
— Ты совершила много ошибок, Кейт, но хуже всего твоя неслыханная уверенность в том, что ты можешь с полным правом обвинять кого-либо в таких вещах, о которых тебе были не известны все факты.
— Но я думала…
Он приподнял бровь.
— Я просто… ошиблась.
Бен чуть не улыбнулся. И она тоже. Но он удержался от улыбки. Не мог так легко позволить ей сорваться с крючка.
— Тебе больше нечего сказать? — немного помолчав, спросил он.
— Что еще я могу сказать?
Он пожал плечами.
— Тебе виднее.
Кейт проглотила слюну. Казалось, она пыталась найти нужные слова.
И тут Бен заметил, что она босая. Вопреки здравому смыслу он сказал:
— Садись в машину.
— Что?
— Садись в машину, — повторил он, указывая на свою старую «тойоту». — Я отвезу тебя домой.
— Тебе незачем это делать.
— Ты босая, на тебе вечернее платье, у тебя нет куртки и явно нет здравого смысла. Ты не можешь бродить по пастбищам в таком виде. — Он снова кивнул в сторону джипа. — Садись. Иначе я почувствую себя виноватым, а из-за тебя мне и так есть над чем подумать сегодня вечером.
Она неуверенно кивнула и направилась к его машине. Он не открыл для нее дверцу. Они просто сели в машину, пристегнули ремни и стали смотреть прямо перед собой. Пятиминутная поездка сопровождалась ледяной тишиной.
Когда он подъехал к ее дому, Кейт расстегнула ремень и повернулась к нему.
— Повторяю, Бен, мне действительно жаль.
— Забудь об этом.
— Это означает, что у нас все по-старому?
Он посмотрел на нее и рассмеялся.
— Нет, спасибо. — Он как-нибудь найдет другой способ спасти семейное ранчо. Не стоит подчиняться Кейт Грегори, какими бы ни были ставки.
— Хорошо. — Кейт слабо улыбнулась. — Что ж, спасибо за поездку.
Она вышла из джипа. Бен молча наблюдал, как она приподняла подол платья и пошла к парадной двери.
Дождавшись, когда она войдет, и увидев, что дверь открылась и старый Генри Грегори здоровается с дочерью, он дал задний ход, повернул джип в три приема и, проехав по длинной темной подъездной аллее, направился обратно на ранчо Девиер.
Это было нелегко, подумал он, сжимая руль. Странно, почему? Ведь они с Кейт почти всю жизнь ссорились.
Как ему удалось хоть на минуту вообразить, что между ними может быть искра? Наверняка он слишком долго был без женщины. Слишком усердно работал. Вернувшись в Даллас, он возместит потерянное время.
Припарковав джип возле дома, Бен вошел, тихо повернув ручку двери, чтобы собаки не залаяли и не разбудили его мать.
Но она не спала — сидела в гостиной на диване, завернувшись в теплый старый халат и держа в руках дымящуюся кружку.
— Бенджамин, милый. — Она тепло улыбнулась и жестом подозвала его к себе. — Иди сюда, поговори со своей старой мамой.
Он сел в отцовское кресло напротив дивана.
