Дон Хеллерман отмахнулся.
— Это неважно. Когда вы вернулись в Канаду, то открыли собственный магазин на Главной улице, а когда Кошачий ряд превратился в торговый центр, переместили свое заведение туда. Расскажите о своем магазине, мисс Верс.
— Он называется «Былое», и я держу в нем одежду разных времен, которую даю напрокат частным лицам для вечеров, музеям, драматическим кружкам и так далее.
— Важное дело, — ухмыльнулся Хеллерман. — И оно позволяет вам находить время для организации мероприятий по сбору средств — таких, как костюмированный бал в январе. Это была акция, которая дала вам лично солидную сумму. Сколько вы получили за прокат одежды в тот вечер, мисс Верс?
— Я уверена, вы извините меня, мистер Хеллерман, если я не отвечу на ваш вопрос, точно так же, как я извиню вас за то, что вы его так непростительно грубо поставили.
Еще одна серьезная ошибка на счету Мелоди! Хеллерман заговорил учтиво:
— Вы довольно чувствительны к вмешательству в личные дела людей. Особенно если речь идет о вас. Не считаете ли вы, что создается несколько парадоксальная ситуация, если учесть, что вы сами не слишком щепетильны, когда нарушаете право других людей на невмешательство посторонних в их жизнь?
— Я не понимаю, к чему вы клоните, — отрубила Мелоди.
— Теперь, пожалуй, пора представить следующего гостя, — обратился к зрителям в зале Хеллерман. — Уверен: когда вы выслушаете этого человека, всем будет ясно, к чему я клоню.
Если когда-нибудь Мелоди и сомневалась в существовании женской интуиции, то теперь поняла, что это далеко не миф. Она почувствовала, как у нее поднялись волосы на затылке; ее придавила несомненная и отвратительная реальность. Не нужно было оглядываться по сторонам, чтобы точно знать, кто уверенно шествовал к ним с противоположной стороны.
— Леди и джентльмены! Поприветствуем Джеймса Логана, одного из сыновей нашего Порт-Армстронга! — провозгласил Дон Хеллерман.
Джеймс занял кресло по другую сторону от ведущего. Он вытянул свои длинные ноги, перекинул их одна за другую, подпер голову рукой и коротко кивнул Хеллерману. Игнорируя горевший гневом взгляд Мелоди, который вполне мог и обжечь, Джеймс даже мельком не посмотрел на нее.
Не было сомнения, что он пришел сюда сражаться, что ей, Мелоди, отводится роль его главного противника и Джеймс не намерен позволить ей уйти со сцены непобежденной.
— Вы тоже выросли в районе Тихоокеанских высот, мистер Логан? — спросил ведущий с совершенно невинным видом, с каким гремучая змея готовится броситься в атаку.
Джеймс позволил себе коротко и сдержанно улыбнуться.
— Нет. Я родился на другом конце города, в квартале Матросское раздолье. Правда, его переименовали теперь, когда это место полюбилось господам из приличного общества.
— Следовательно, было бы справедливо сказать, что вы родились по другую сторону, за пределами процветания?
— Не знаю, будет ли это справедливым. В нашем квартале были в избытке бары и закусочные, но это обычное дело для каждого портового города, даже самого крошечного. Я никогда не ложился спать голодным.
— Но у вас не было бонны, бесспорно.
Снова появилась эта ироническая улыбочка.
— В нашей трущобе нельзя было найти хорошую прислугу.
В зале раздался одобрительный смех. Хеллерман не упустил возможности сыграть на этом.
— Видимо, то же можно сказать и о закрытых школах?
— О, некоторые ребята, которых я знал, попали в закрытые заведения того или иного типа.
— Но не в те, с которыми знакома мисс Верс, я уверен.
Впервые Джеймс удостоил Мелоди взглядом.
— Конечно, — согласился Джеймс. — Для этого она выглядит слишком законопослушной.
Джеймс смотрелся великолепно: черная, как смоль, шевелюра, бронзовая кожа.
— Вы архитектор судостроительной промышленности. Получили стипендию в одном из лучших университетов. — Хеллерман указал жестом на низкий столик перед собою, где лежали листки с записями, сделанными на машинке. — Прошли практику в одной из весьма уважаемых фирм в сфере судовой архитектуры на восточном побережье Канады. Завели собственное дело пять лет назад. В национальной программе новостей вас окрестили подающим большие надежды молодым бизнесменом независимого толка, с которым надо считаться. Вы получили приз за лучший дизайн от организаторов состязаний яхтсменов. Неплохо для мальчика, подраставшего в менее привилегированной части города.
— Благодарю, — грациозно склонил голову Джеймс.
— И вы, безусловно, человек, который знает, как живут обе части города. — Дон Хеллерман понизил голос до доверительного уровня «между нами мужчинами говоря». — Что вы думаете по поводу идеи превращения старого рыбоконсервного завода в суповую кухню и ночлежку с целью убрать с улиц людей, живших в старые времена по соседству с вами?
— Я думаю, от этой идеи несет чем-то другим, но не рыбой, — заявил Джеймс и заработал бурные аплодисменты и взрыв смеха в ответ на шутку.
Мелоди захотелось задушить Джеймса. Причем медленно, постепенно выдавливая из него воздух.
Хеллерман попытался скрыть свое злорадство перед объективом, но Мелоди ему было не обмануть. Ведущий продолжил:
— Почему вы так считаете, Джеймс?
— Потому что люди, которые должны пользоваться услугами центра, не скажут за это спасибо.
— Откуда вы знаете? — выпалила Мелоди, которой надоело, что с ней обращались, как с кем-то, не заслуживающим внимания. — Вы их спрашивали?
— Я в этом не нуждаюсь, — последовал ответ. — Я знаю их настроения. Они не хотят благотворительности от вас. Они ее отвергают. Более того, она никоим образом не решает проблем, лежащих под поверхностью явлений.
— Какие это проблемы? — вопросил Хеллерман; он был явно в восторге, потому что его гости пришли в воинственное настроение.
— Люди чувствуют, что они никому не нужны. Они не по своей воле предпочли бездельничать: их сделало безработными новое общество, которое сформировало сегодняшний город, — заявил Джеймс с несомненной искренностью в голосе. — Убежища на ночь и суповые кухни — это как примочки человеку, у которого очень серьезное заболевание. Эти мужчины и нередко женщины не хотят, чтобы их устраняли из жизни в той части города, которая всегда была их родным домом. Они стремятся участвовать в решении всех этих дел.
— Однако все, чего добивается мисс Верс, — убрать их с глаз подальше, — заявил Хеллерман. — Это заставляет меня вернуться к вопросу, который я поставил в начале нашего разговора: что же с действительно движет авторами этого проекта: сочувствие или алчный снобизм?
