И вдруг перед ней встал образ другой танцующей пары. Она испытала смертельное желание получить то, что было у них, ощутить то, что было ведомо тем двоим.
Она отогнала образ прочь и улыбнулась Дэну.
– Думаю, что танцую. Его улыбка была жесткой.
– Ангел… – Что?
– Завтра с утра я еду в город.
Ее пронзило чувство заброшенности.
– Зачем?
– Чтобы навести кое-какие справки, установить принадлежность номерных знаков и поболтать с одним знакомым из ФБР.
Внезапное обрушившееся на нее одиночество в одно мгновение привело ее в отчаяние.
– И ты отправишься один?
– Я быстро обернусь.
Она кивнула. Замерла, отстранилась.
– Ангел, здесь безопаснее, – решительно пояснил Дэн.
– Для меня или для тебя?
– Только не начинай снова…
– Все началось. И продолжается уже несколько дней.
Его лицо окаменело.
– Тут ты попала в точку.
Она выпрямилась, указывая на него пальцем:
– Я права. Знаешь, что я тебе еще скажу? Ты не доверяешь себе в том, что касается меня.
– И это точно, – с горечью бросил он.
Долгую минуту они смотрели друг на друга. Кипящая кровь бушевала в жилах обоих. Что ей теперь сказать? Как она станет сражаться за него, если он готов потерпеть поражение?
Она вдруг почувствовала себя бесконечно усталой – прошлой ночью отдохнуть не удалось.
– Пойду приму душ и лягу, – спокойно проговорила она и, не глядя больше в его сторону, повернулась на каблуках и вышла из конюшни.
– Рост – примерно пять футов шесть дюймов, вес – около ста двадцати фунтов. Длинные светло-русые волосы с рыжими и светлыми прядями. Ах да, фиалковые глаза.
Дэн прислонился к стенке телефонной будки и услышал в трубке смешок Джека Боннера, своего приятеля, служившего в ФБР.
– Вот как? Фиалковые глаза?
– Точно так.
– Значит, говоришь, светло-русые волосы с рыжими и светлыми прядями?
– Ты это повторяешь ради собственного удовольствия или чтобы поиздеваться надо мной?
Дэн сделал такое движение, как будто хотел забраться в телефонную трубку и дотянуться до своего друга.
Джек хихикнул.
– Поиздеваться и развлечься.
Эти два человека знали друг друга больше десяти лет, они даже вместе учились в полицейской академии. Другие стражи порядка называли их «бродягами» за приверженность к нестандартным методам преследования, и эта общность взглядов и привычек крепко их связала.
Однако служба в федеральной полиции не удовлетворяла обоих. Выдержав несколько лет, Джек перебежал в ФБР, а Дэн подался в ведомство шерифа.
И все-таки, к удивлению многих знакомых, их дружба не оборвалась. Да, им случалось ругаться, доставлять друг другу неприятные минуты, но, когда происходило что-то серьезное, не было такой услуги, в которой они отказали бы друг другу. Когда преступник отстрелил Джеку изрядный кусок ноги, Дэн был рядом – он поднял Джека с койки и помог вернуться к работе. А когда погибла Дженис, Джек вытащил Дэна в нормальную жизнь после месяца кромешного ада.
– Еще у нее акцент, – сообщил другу Дэн, наблюдая, как город пробуждается и вступает в новый день. – Ты там записываешь, что ли?
Джек насмешливо фыркнул.
– Мейсон, как по-твоему, с кем ты имеешь дело?
Дэн услышал глухой шорох разрываемой бумаги. И невольно улыбнулся.
– Я сказал, у нее акцент.
– Какой именно? Южный? Британский? Бруклинский?
– Может, британский. Или шотландский. Или ирландский. Не могу сказать наверняка.
– И ты считаешь, она из богачей?
– Судя по ее облику, иначе быть не может. Безукоризненные манеры, превосходная речь, готовить не умеет. Когда садится, скрещивает лодыжки. Когда я ее обнаружил, на ней были роскошные сапоги.
– Бывает, богатые девочки становятся шилом в заднице.
– Что до Ангела, к ней это не относится.
Едва произнеся это условное имя, Дэн прикусил язык. Идиот…
– Ангел? – протянул Джек.
Дэн скрипнул зубами.
– Должен же я был как-нибудь ее называть, ты согласен?
– Нежно, ничего не скажешь.
– Иди ты, Боннер…
За эти несколько секунд оба вернулись в их общие девятнадцать лет, когда они жестоко вышучивали друг друга и каждый доказывал, что у него самая крутая машина, самая крутая девчонка, самый крутой ствол.
– Рад узнать, что горный воздух не слишком повлиял на Мейсона, – усмехнулся Джек. – Или все дело в русоволосом, прекрасном и богатом шиле…
– Она не шило в заднице, она, если хочешь… Она прелесть.
– Прелесть? Ну ты, брат, пропал.
– Как на духу клянусь, мне не терпится избавиться от этого и…
– Пива поставишь?
– Жду другого ответа.
– Знаешь, если серьезно, я возьмусь. – Эти слова мгновенно возвратили Джека к его роли федерального агента – и друга. – Порыскаю и постараюсь установить, по какому праву эти парни разъезжают на машине с номерами, зарегистрированными на имя губернатора. Может, этот уголовник, губернаторский брат, уступил машину кому-нибудь из своих кретинов. Или эта девочка – дочка какой-нибудь важной шишки. В общем, я выясню, что происходит. А ты пока приглядывай за ними.
Заходящее солнце зажгло рдяный костер на Мейн-стрит. Его жар проник в телефонную будку и обжег Дэна.
– У меня четкое ощущение, что мы имеем дело не с дилетантами.
– У меня такое же чувство.
– Я перезвоню тебе через несколько дней.
– Договорились. Ну ты даешь, Дэн!
– Что такое?
– Фиалковые глаза, говоришь? Это серьезно?
Дэн тряхнул головой и расхохотался.
– Боннер, сначала выпей пива, а потом у тебя будет серьезная работа.
– Потом, дружище.
Дэн постоял у кабины, провожая взглядом пожилую пару, намеревавшуюся успеть в магазин до закрытия. День клонился к вечеру, но разум Дэна будет бодрствовать, причем, скорее всего, еще двадцать четыре часа. Ему предстоит задать кое-какие вопросы, после чего разработать план.
Его передернуло при мысли о высказанных Джеком предположениях. Честно говоря, ни одна из гипотез ему не нравилась. Или у Ангела нешуточные проблемы, или же она принадлежит к семейству какой-то тяжелой фигуры.
Как то, так и другое – достаточный резон, чтобы отступиться, отбросить всепоглощающее стремление обеспечить ее безопасность. Но он никогда не стремился к беспроигрышным играм. А после встречи с Ангелом – тем более.
Дэн ударил кулаком по плексигласовому окну телефонной кабины. В конце концов, он не охотится за женщинами. Просто он видит их… когда видит.
И сколько бы он ни раздумывал, сколько бы ни изобретал объяснений, сколько бы ни старался изгнать эту женщину из своих мыслей, у нее все-таки оставались ее фиолетовые глаза и длинные кудрявые волосы, ее честность, открытость, желание и неумение помочь. Он поежился.
