Возможно, именно поэтому он и потерял голову. С тех пор, как утихла лихорадка молодости, ему ни разу не довелось испытать радость полного, всепоглощающего единения с женщиной. Чарльз не чурался интимных отношений, но никогда не афишировал их. И вообще, по большому счету был человеком порядочным.
Во всяком случае до сегодняшнего дня, горько усмехнулся он. Хотя вспоминая, как самозабвенно Даниэлла отдавалась ему, мог винить в случившемся не себя одного, а их обоих... Себя, впрочем, больше. Ведь он все равно, даже знай наперед об ее девственности, овладел бы ею – столь сильно было бушевавшее в нем вожделение.
Как бы то ни было, Даниэлла даже не пыталась остановить его. Не провоцировала, но и не сопротивлялась, значит, горела не меньшим желанием...
Но все же Чарльз чувствовал себя соблазнителем. Пользуясь своей опытностью, он подвел девушку к тому сексуальному накалу, с которым нельзя совладать, разжег в ней жажду слияния и эту ее жажду утолил. Каяться теперь поздно.
Спроси он хотя бы, пользуется ли она противозачаточными таблетками, ситуация тут же прояснилась бы. Или если бы у него оказался презерватив, не мучил бы сейчас вопрос о последствиях, а он дал себе волю, упиваясь естественным соприкосновением плоти с плотью, когда все пронизывают взаимные сладкие токи, неудержимо ведущие к оргазму.
Да если бы даже он попытался в последний миг сдержаться, не дать семени излиться, все равно не успел бы уже ничего изменить. Изнемогая в последних конвульсиях, удвоенных ее ответной реакцией, он только сдавленно вскрикнул. Затем наступило опустошение, когда плывешь, словно в невесомости.
Даниэлла, несомненно, почувствовала избыток влаги там, где ее только что не было. Но никакой тревоги или беспокойства не проявила, чем только подтвердила свою полную неосведомленность в подобных делах. Она лежала бессильно раскинувшись, с блаженной улыбкой на губах, пока сон не сомкнул ей веки.
Чарльз вглядывался в лицо Даниэллы, а сам думал: вот сейчас она проснется – и что дальше? Наверняка пожалеет обо всем, да это и понятно...
За окном меркли последние, закатные краски неба. Сейчас, наверное, около девяти часов, решил он и протянул руку, чтобы включить лампу, стоявшую на тумбочке с его стороны.
Даниэлла сразу открыла глаза. Несколько секунд моргала; спохватившись, что лежит абсолютно нагая, потянулась за одеялом. Столь явное смущение умилило Чарльза, заставив забыть свои грустные раздумья. Он быстро придвинулся к ней.
– Проснулась, соня? Думал, ты проспишь до утра.
– Очевидно, я устала больше, чем можно было ожидать, – отозвалась она, опуская ресницы.
– Что я должен на это ответить? – лукаво поинтересовался он, перебирая пальцами каштановые прядки волос на лбу.
– Ничего.
Чарльз понимал: ему необходимо что-то сказать. Хоть намеком, хоть прямо...
– Прости меня.
– Тебе не в чем себя винить.
Уже не в первый раз его удивило самообладание, с каким Даниэлла умела прятать подлинные свои переживания.
– Я понятия не имел, что ты... – Чарльз не договорил.
– Ты и не мог этого знать. – Она быстро взглянула на него и снова отвела взгляд. – Наверное, я должна была предупредить тебя...
– Не говори больше ничего, иначе я буду чувствовать себя еще хуже, – попросил он. – Мне следовало быть нежнее, чтобы не... чтобы ты не почувствовала разочарования...
– Ты ошибаешься! – На сей раз Даниэлла прямо взглянула ему в глаза. – Я часто думала, как это будет? Ведь кто-то же должен был стать первым. И я рада, что этим мужчиной оказался ты.
– Но ты не... – Чарльз глубоко вздохнул. – Боюсь, все произошло слишком быстро и ты не успела испытать наслаждение. Поверь, обычно все происходит совсем по-другому, но тут... Я просто потерял голову.
– Нечто похожее произошло и со мной.
– Ты была... восхитительна. – Чарльз помедлил, потом добавил: – Мне не хочется тебя терять.
Это была правда, хотя он не имел права так говорить, чтобы не вселять в нее надежду на будущее. Похоже, Даниэлла поверила, потому что порывисто прильнула к нему грудью, животом, бедрами. Несмотря на все доводы рассудка, его сразу охватило желание.
– Дани!.. – произнес он, задыхаясь.
– Знаешь, ты первый, кто так называет меня, – прошептала она. – Чаще зовут Элла, хотя мне и не нравится.
– Дани... – снова произнес Чарльз, лихорадочно сжимая ладонью пушистый холмик между ее ног и пальцем осторожно проникая во влажную розовую глубину под ним.
Боже, какую бурю ощущений вызвала в ней столь неожиданная ласка. Она подалась вперед, упиваясь каждым скользящим движением пальца вверх и вниз, подхватывая его на излете своими вздымающимися бедрами и со стоном откидываясь назад. Вряд ли Даниэлла представляла, что мужчина может распалять женщину именно такой любовной игрой. В какой-то момент ей стало не по себе и она даже решила прекратить ее, но жажда эротического наслаждения оказалась сильнее.
– О Чарли! Чарли, – в исступлении шептала Даниэлла. – Я умру, если ты сейчас остановишься... Вперед... быстрее... умоляю... Еще... еще...
Бессвязные слова, слетавшие с ее губ, только распаляли Чарльза. Ее возбуждение с лихорадочной скоростью передавалось ему. Он прильнул губами к взбухшим соскам, с силой прикусил один, второй, и сразу почувствовал, как она задрожала, словно ее пронзило током. В ту же секунду его палец вошел в самую глубину ее плоти, как спелый плод, источавшей обильную влагу.
– О-о-о... – раздался протяжный громкий крик, ее тело содрогнулось от конвульсий, а затем она обмякла и затихла.
Он поцеловал ее в краешек губ и тихо спросил:
– Тебе было хорошо?
Чарльз знал ответ, но хотел его услышать.
– Да... и в то же время мне было стыдно.
– Дурочка... Мужчина должен уметь любым способом доставлять женщине наслаждение.
– А как же ты сам?..
– Боюсь, я не дам тебе отдохнуть и все наверстаю. Хочешь?
По его тону она поняла, что Чарльз вовсе не шутит.
– Как, опять?
– Да, – напряженно улыбнулся он, осознавая, что не встанет с этой кровати, если не овладеет ею.
Коленом раздвинув ей ноги и помогая себе рукой, Чарльз несколько раз провел головкой члена по скользкой розовой плоти, раскрывшейся для него, а потом медленно двинулся внутрь.
– Господи! – простонал он, достигнув предела. – Как несказанно хорошо!
На этот раз Чарльз брал ее нарочито медленно, как бы растягивая удовольствие. Плавно и постепенно погружался и, словно дразня, уходил прочь, чтобы тут же начать все сначала. Громким криком отзывалась она на каждый его посыл, будивший в ней страсть, каждой клеточкой тела льнула к нему, с нетерпением поджидая тот последний миг, когда они сольются в экстазе.
