— Какой хороший был день, Лиз. — Голос Джонатана прозвучал так тихо, что почти не встревожил мои мысли. Я с головой погрузилась в грустный пейзаж и в мучительные воспоминания о Гэри, от которых у меня все сжималось внутри. — Я уже начал думать, что ты так никогда и не примешь меня. Всегда будешь смотреть на меня как на приставучего зануду, назойливого бездельника, которому нечем заняться. Ты же знаешь, я умею работать, когда нужно. Просто до сих пор у меня не было для этого стимула.
Я вернулась к реальности и посмотрела на него. Джонатан был неожиданно серьезен — глаза его потемнели.
— Прости, я вредная и подозрительная девица. — Видимо, в моем голосе ему послышалась жалоба, и он вдруг обнял меня за плечи. Мне стало спокойно и уютно.
— Просто у тебя было тяжелое время. Знаешь, Лиз, когда я впервые посмотрел тебе в глаза, в них было такое горе и разочарование, что хотелось тебе сказать: «Не мучайся так, подожди, боль пойдет. Это не навсегда». Но знаешь, очень трудно утешить человека, когда видишь, что он потерял веру.
Господи боже мой, подумала я про себя, неужели у меня все так написано на лице? А мне-то казалось, что я все ловко скрываю и никто ничего не замечает. Тогда неудивительно, что тетя Хетти обо всем догадалась, хотя я ни разу не рассказывала ей о моей жизни с Гэри. Я хотела рассмеяться, но смех вышел сдавленным, и на глазах у меня вдруг выступили слезы. Он обнял меня крепче, и я заплакала, но не горестно, а тихо и беспомощно, и этими слезами словно закончилась печальная страница моего прошлого, связанная с Гэри. Джонатан повернул меня к себе лицом и обнял, крепко прижав к груди. Это длилось не более пары минут. Я нашла платок, вытерла слезы и рассмеялась.
— Надо же, как глупо! Ты можешь подумать, что я плакса. На самом деле я почти никогда не плачу. Наверное, просто этот замечательный день и лунный свет сделали меня сентиментальной. И твое сочувствие. Сердце растрогалось, и вдруг все это вырвалось наружу. На самом деле я уже давно не страдаю от потерянной любви. Просто последние остатки ушедшей боли, и все.
— Господи, Лиз, какая же ты глупая девчонка! — И Джонатан вдруг меня поцеловал. Долгим любовным поцелуем, и я ответила ему от всего сердца, хотя меня тут же пронзила мысль: перестань, дурочка, это ничего не значит. Просто он добрый и сочувствует тебе. Не смей мечтать и воображать, что это что-то серьезное. Несмотря на эти мысли, сердце мое трепетало. Мне казалось, что я оживаю, заново возвращаюсь к жизни после долгого периода забытья. Через секунду я отодвинулась от него и сказала:
— Нам пора домой. Уже поздно.
Он так же тихо ответил:
— Хорошо, поехали.
Джонатан проводил меня до самых дверей дома, не пытаясь еще раз поцеловать на прощание. И я была этому скорее рада. Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь увидел нас. Нет, только не сейчас, у нас впереди еще много времени.
Потом я стояла у окна и смотрела в залитый луной сад. Как ни пыталась я это отрицать, Джонатан сумел пробудить мои чувства, о которых я еще сегодня утром не могла даже подумать. Поначалу он мне откровенно не понравился, потом, постепенно, я начала к нему привыкать, мне он казался интересным, мне приятно было с ним болтать. Но его сегодняшняя нежность открыла в нем другую, совершенно неожиданную сторону. Может быть, это еще раньше разглядела моя тетушка и потому так привечала его. Я пожала плечами и пошла спать. Боже мой, ну сколько можно об этом думать — что за важность! Мужчина проявил ко мне немного симпатии, поцеловал меня при луне — а я уже настроила себе воздушных замков! Ну, поцеловал, и что такого? Можно подумать, мне семнадцать лет и я до этого ни с кем не целовалась. Я захихикала, припомнив свои ранние увлечения еще до встречи с Гэри. Вполне невинные, полудетские — неловкие поцелуи в подъезде. Но я же тогда не считала, что влюблена!
Нет, сейчас все было по-другому. Дело в том, что я уже знала, что такое любовь, — я любила Гэри. Может быть, я любила его не так, как надо, но это было настоящее чувство, и я была счастлива, пока оно длилось. Теперь я воспринимала поцелуй гораздо серьезнее, чем следует. Перестань, Лиз, опомнись, одернула я себя, уйми свое воображение.
На следующий день я взяла последнюю, только что законченную мною картину и повезла показывать ее. Дэвиду. Я надеялась, что тетя Хетти поедет со мной, но она была поглощена подготовкой к встрече Гленн. Недостаточно было просто приготовить ей комнату — в доме требовалось сделать серьезные изменения. Дэвид, к счастью, обрадовался моему приезду. Он со вкусом и деликатностью покритиковал мою работу. Дэвид всегда давал очень дельные советы — где нужно уплотнить рисунок, где — смягчить линии или цвета. Мы сидели в саду, пили чай, и тут из-за угла бунгало показалась Джиллиан. Я знала, что иногда она катается на велосипеде в этих местах. Джиллиан посмотрела на меня без улыбки и сказала, что заехала только чтобы передать банку крыжовникового варенья, которую ее мать просила отвезти Дэвиду. Потом спросила, хорошо ли мы с Джонатаном съездили в Труро. Значит, она все знала — вот откуда такая холодная встреча. Она стояла у стола, совсем юная и беззащитная, невыносимо трогательная. Но что я могла сделать? Я сказала, что мы съездили хорошо, Дэвид предложил ей чашку чая. Но она вдруг по-детски насупилась и неожиданно грубо ответила:
— Мне некогда рассиживаться и пить чай, у меня есть другие дела. Меня дома мама ждет. — Сказав это, она развернулась и ушла.
— Она еще совсем ребенок, — нахмурился Дэвид. — И расстраивается из-за всяких пустяков.
— О, не стоит за нее оправдываться, — рассмеялась я. — Я сама когда-то была в ее возрасте.
— Вы и сейчас ненамного старше, но не могу представить, чтобы вы в ее годы были так наивны.
— Пожалуй, вы правы. — В голосе моем проскользнула нежность от той грусти, которой были наполнены его слова. Может быть, Джиллиан призналась ему во всем и сейчас приехала поговорить, а тут опять я. Мало того, что я провела день с мужчиной, который ей нравится, но еще не дала ей выплакаться в жилетку другу и получить утешение. Наверное, эта девочка уже ненавидит меня. К счастью, Дэвид не знал, как я сама по-ребячески поступила вчера ночью. Как разволновалась из-за того, что Джонатан поцеловал меня. Я уехала домой немного подавленная. К тому же вечером Джонатан не зашел, как обычно, на чашку кофе, и мне его не хватало. Я смотрела, как деловито орудует спицами тетя Хетти. Мэри гладила на кухне белье. Была среда, а Гленн должна была приехать в пятницу, так же как и приятель Джонатана по имени Брайан Лавгроув. Два новых человека в деревне — деревенским сплетникам будет о чем посудачить!
