Мэндж деловито занялась разделыванием рыбы на тарелке.
— Может, я и выйду за него замуж, — сказала она.
— А может, и нет. И он все будет за тобой бегать и бегать, пока ты будешь взвешивать все "за" и "против".
— Замужество — серьезный шаг. Вполне разумно подождать, пока будешь уверенной до конца.
— Ты считаешь, что это разумно. А я думаю, это просто трусость. Или ты любишь, или — нет. И если любишь, то не будешь тянуть кота за хвост и выйдешь замуж. А то получается, что ты все рассчитываешь и ждешь, не подвернется ли кто-нибудь получше.
— А с чего это ты вдруг выступаешь за скоропалительный брак? — удивилась Мэндж. — Вот не думала, что тебе самому это по душе.
— Я же не разглагольствую о верности и привязанности, как ты. Раз для тебя это так важно, возьми и докажи на деле. Но тебе слабо сделать это! Сколько ты говорила о разуме и трезвости в любовных отношениях. Ну и что? Да ты просто на самом деле боялась привязаться к кому-либо по-настоящему. И ты еще будешь мне читать проповеди о самопожертвовании, о высокой любви? Нет, я все же честнее в том, что хочу от жизни.
— Да это просто разновидность эгоизма!
— Может быть. Успех моей фирмы как раз и есть результат прямых устремлений. И здесь я могу реализовать все свои желания, за мной выбор. В делах я действительно ощущаю свободу и никогда ее не променяю ни на что. Остальное для меня — преходящее. И любая женщина, с которой я встречаюсь, должна понимать это. Я никогда не обещаю брачные узы. Я могу предложить ей прекрасно провести время вместе, а долго ли это продлится или нет, зависит от того, как нам это понравится. Пусть это безрассудно, зато сколько приносит радости! А много ли у тебя радостей с твоим дружком?
Мэндж подумала: совсем немного. Дик — хороший, умный, добрый. Но с ним совсем не весело. Он не способен рассмешить ее так, как Джеймс. Когда Дик приходит, ее сердце не бьется бешено в груди. Он не способен завести ее, разозлить и успокоить. Когда он рядом, мир не сияет вокруг… Но с ним надежно и спокойно. На Дика можно положиться, он не подведет, И никогда не разобьет ее сердце. Потому что она не любит его, как любила Джеймса.
Мэндж молчала слишком долго. Надо было что-то сказать.
— Иногда недостаточно просто радоваться!
Взгляд Джеймса прожигал ее насквозь.
— Но когда-то было именно так. А, малышка?
Он не дает ей возможности уйти от воспоминаний о тех днях, наполненных счастьем, любовью, смехом, трепетом. Когда важно было только чувствовать его дыхание на губах, прикосновение жесткой ладони к нежной коже. Когда так уютно было уткнуться в его плечо носом и найти защиту от всех напастей в крепких объятиях. Как легко было все это вызывать в памяти, забывая, насколько иллюзорным оказалось счастье.
Мэндж отвернулась.
— Слушай, мы договорились, что не будем бередить прошлое, — сказала она с упреком.
— Это совсем не так просто. И ох как непросто!
— Следует попробовать. Не к чему продолжать эту тему.
Джеймс откинулся назад, пытаясь расслабиться.
— Хорошо. О чем поговорим?
Мэндж не имела ни малейшего представления. О чем бы они ни повели беседу, все равно все сводится к воспоминаниям о том лете.
— Расскажи, как ты начал заниматься электроникой, — предложила Мэндж первое, что пришло ей в голову.
Она пыталась снова придать их ужину деловой характер, и Джеймс, понимая это, иронически улыбнулся. Он начал рассказывать, как за десять лет ему удалось превратить маленькое предприятие в международную компанию. "Моторс компани" начала производить все, начиная с бытовой техники и медицинских инструментов и заканчивая космическим оборудованием.
— В основном мы базируемся в Америке и Европе, но у нас есть филиалы по всему миру. Сейчас я пытаюсь наладить контакты с Японией и вообще утвердиться на Востоке, — закончил свой рассказ Джеймс.
На Мэндж вся эта история произвела огромное впечатление, но она не собиралась в этом признаваться.
— Да, ты многое испытал! Похоже, ты все время путешествовал, — сказала она как можно более бесстрастно. — У тебя нет своего дома?
— Есть несколько, — ухмыльнулся Джеймс. — Я не люблю отели, но, поскольку компания владеет домами в разных городах мира, мне частенько приходится останавливаться там.
— Но это совсем не то, что свой собственный очаг.
Джеймс пожал плечами.
— Само понятие дома для меня имеет другое значение. У меня было пристанище первые семнадцать лет моей жизни, но я его мало вспоминаю. Вообще-то в Лондоне у меня есть квартира, где я сплю. Но я не люблю быть привязанным к одному месту.
— В таком случае, удивительно, что ты так сильно хочешь иметь собственные апартаменты в особняке Грэнтон.
— Но я же должен где-то жить, приезжая сюда! Зачем мне приобретать здесь другой дом, если я могу использовать этот?
— Да, пожалуй, ты прав, — согласилась Мэндж. Они выпили еще вина.
— Что это ты загрустила, Мэнди? — спросил Джеймс.
— Подумала, как теперь изменится особняк, и мне стало грустно. Если бы он был моим, я бы ни за что не устоила в нем научный центр, а тем более гостиницу. Это типично английский дом с очень уютными комнатами.
— Да, уж ты бы никого туда не пустила. И сама жила бы в саду! — пошутил Джеймс.
Мэндж улыбнулась.
— Я не о себе говорю! Этот дом предназначен для семьи. Да, большая семья должна там жить и любить его! — выпалила она, не подумав.
Джеймс понял ее по-своему. Он посмотрел на нее так, что Мэндж неожиданно покраснела.
— Я не могу позволить себе иметь семью, — сказал Джеймс.
Они помолчали.
— Насчет реконструкции я тебя порадую. Я решил проблему с твоим розовым садом.
— С садом? — не сразу включилась Мэндж.
— Ну помнишь, ты так о нем беспокоилась в первый день нашей встречи? И еще злилась, что вместо него построят лабораторию? Помнишь?
— Ну и что? — недоверчиво спросила Мэндж.
— Если бы ты не ушла с собрания днем, узнала бы, что я решил построить лабораторию в другом месте. Твои драгоценные розы останутся в неприкосновенности. Им ничего не грозит.
— Ты все-таки решил сохранить сад? — удивилась Мэндж.
— Не вижу радости! Я думал, ты будешь в восторге.
— Я рада, но еще больше удивлена. Что же заставило тебя изменить решение?
— Это место все равно не подходит для лаборатории, — улыбнулся Джеймс.
Мэндж почему-то тоже улыбнулась.
— Спасибо, — сказала она.
И оба снова замолчали. Словно иссякли все общие темы для разговора. Они с Джеймсом вдруг ощутили себя в центре шумного ресторана: смех, разговоры, звон посуды стали слышны особенно явственно. При этом они смотрели, не отрываясь, друг на друга. Мэндж хотела было отвести взгляд, но не могла. Не могла двинуться, не могла слова сказать. Могла только смотреть в эти голубые глаза и вспоминать вкус того поцелуя. А ведь только дай себе расслабиться — и в памяти начинают возникать одна за другой картины прошлого: морской берег, где они с Джеймсом провели первый день, поляна в лесу, где они встретились, первый поцелуй и упоительная сладость их любви…
