можем кинуться во все тяжкие или часами смотреть в потолок. Когда тебе под тридцать, всё то же самое варится внутри. А снаружи мы делаем вид, будто потеря зацепила по касательной. Рутинные обязанности оттесняют эмоции. Для воя в подушку есть ночь.
Лишь любопытство близких иногда выводит из равновесия…
– Всё у меня хорошо, – повторяю, кромсая ножом капусту.
Мне так хочется с кем-то поделиться! Выплеснуть то, что кипит в груди. Но что это даст? Ничего. Легче не станет.
– А тот мальчик… – не унимается Надя.
– Вот именно – мальчик. А я давно не девочка. – тоном ставлю точку. – Чай стынет, хватит ерундой страдать.
Она тянется, чтобы поставить чашку на стол, когда начинает звонить телефон. С экрана мобильного подруги жизнерадостно лыбится её бывший.
– Обязательно было называть меня истеричкой? – на глазах сатанеет она.
Дальше я не вслушиваюсь, каждый расстаётся как умеет. Лишь изредка вставляю свои пять копеек, когда подруге, как мне кажется, нужна поддержка.
– Хорошо, – мрачно завершает она разговор. – Встретимся вечером перед Домом культуры.
– Никак не угомонишься?
Хочу предложить ей послать вместо себя боксёра, но вовремя осекаюсь. Коэффициент полезности моих советов стремится к нулю. Испытано на себе.
– Козлы они все, подруга. Как иначе-то?
– Попробуй, отнестись как к акциденции… – философски хрущу листом капусты. – Проще говоря, как к случайному обстоятельству, неприятному, но от тебя не зависящему.
– Это как? – непонимающе хлопает она глазами.
– Насрать и розами присыпать.
И не трепать себе нервы.
Так в рутине тянется неделя. Затем ещё несколько дней. Я снова прячу опухшие веки под слоем подводки, замазываю круги под глазами тоналкой. Мне настолько всё безразлично, что даже с одеждой не заморачиваюсь. Надеваю то же маленькое чёрное платье, что было на мне в вечер знакомства с Лиамом.
Из драгоценностей на мне только его улыбка – крошечный снимок, спрятанный в медальоне. Я распечатала селфи, которое Лиам поставил на входящие звонки с его номера, но так ни разу больше не позвонил. Теперь это единственное напоминание о ночи в отеле… о том, каким коротким и пронзительным было наше счастье…
Свадьба Надиного бывшего настолько скромная, что ловить букет, кроме нас с подругой, некому. Но невеста бросает перевязанные лентой васильки в другую сторону.
– Интересно, что он ей за это пообещал? – хмыкаю, глядя на победоносно идущего в нашу сторону Гарика с цветами в руке.
– Да ну… Думаешь, они сговорились?
Такой урок получила и всё равно такая наивная…
– Взрослей, Надюш. В жизни чудес не бывает. Когда-нибудь он сделает мне предложение, я соглашусь и встречу старость, зачитываясь любовными романами, пока мой супруг высматривает на нашем участке место под высадку роз, которых мне больше никто просто так не подарит. Потому что сорвать – удобнее, экономнее и ещё по причине десятка разумных доводов.
Мы с Гариком приглашены по отдельности. Я со стороны свидетельницы, а он – потому что ставил свадебный танец. Но я зачем-то представляю жизнь с нелюбимым. Как будто ледяной разряд отторжения поможет вернуть ровный стук в моём сердце.
– А этот парень, Лиам?.. Мне показалось, что он без ума от тебя.
Я на секунду зажмуриваюсь и хрипло проговариваю горячим быстрым шёпотом:
– А Лиам скоро вернётся на родину. У него будет такая жизнь, какой достоин наследник крупного состояния. Со временем он повзрослеет, поумнеет, станет жёстче, пойдёт во власть как его отец или станет успешным бизнесменом и будет всеми способами доказывать всем вокруг, что он и только он хозяин судеб.
– Но сейчас ты жалеешь…
– Всё происходит так, как и должно быть. – С улыбкой перевожу взгляд ей за спину: – Надь, кажется, кое-кто собирается пригласить тебя на танец. И не только… Не тормози. Людей, с которыми нам хорошо, на самом деле единицы.
– Правда, красивая пара? – спрашиваю Гарика, глядя на боксёра, кружащего Надю по залу. Видно, что они влюблены друг в друга до беспамятства.
– А мы? Когда ты перестанешь меня избегать?
Я с наслаждением вдыхаю запах потянутых васильков, не прикасаясь к самому букету.
– А я одиночка, Гарик. Поэтому никаких нас не будет.
В моём роду сплошные однолюбы.
Лиам
В моей голове фарш. Любая связная мысль, что загорается в мозгу, вызывает адскую реакцию в теле. Я не знаю, сколько дней прошло с момента, как захлопнулась дверь за Мариной. Моё восприятие времени сильно расшатано. Организм отторгает попытки включить голову, мгновенно реагируя тупой болью в солнечном сплетении и рвотой.
В пьяном угаре существовать не проще, паника душит меня постоянно. Но общая заторможенность позволяет сдерживать кризис. Как смирительная рубашка с побочным эффектом в виде похмелья.
Мутный взгляд скользит по мебели. Узнавание приходит не сразу и вспышками. Вот я снимаю комнату в отеле. Безликий номер. Плеск виски в бутылке. Духота.
Как давно это было – не помню. Правая кисть вся в заживших порезах. Отец попытался удержать меня в доме, и я разбил кулаком зеркало. Его образ вызывает во мне тупую волну агрессии.
Приподнимаюсь на локте. Комната начинает кружиться, мышцы дрожат, едва выдерживая нагрузку. Одеяло натягивается, чем-то придавленное с краю.
По соседней подушке разметались тёмные волосы.
Тело резко сходит с ума, сердце быстро лупит в рёбра. Внутри меня взрывается солнце – пьянящим теплом, эхом сонного шёпота, мечтами о видах на закат с башни старого замка и босых прогулках по вереску. Я начинаю припоминать как рядом засыпала Марина, её расслабленные пальцы на моей груди.
В моих воспоминаниях она что-то бормочет, когда я отстраняюсь, очень тихо, на грани слышимости, но я цепляюсь за "останься рядом, Лиам", как за тонкую нить. Мягко сжимаю бледную кисть и целую в открытое плечо, перед тем как укрыть её.
Забиваю свой номер в её телефон, делаю дозвон, чтоб сохранить себе в контакты заветные цифры. Мне этого мало. Хочется ещё немного понаглеть, и я добавляю свежее селфи. Пусть видит, каким счастливым меня делает.
Пару часов назад это было, кажется…
– Маришка? – зову негромко и, почему-то неверяще.
Девушка с недовольным стоном поворачивается набок. Тонкое одеяло сползает, словно в замедленной съёмке открывая фрагмент чёрного крыла над лопаткой.
У Марины не было татуировок…
Где-то внутри тугим узлом закручивается то, из-за чего становится тошно и хочется выблевать пропитые внутренности. Я беззвучно рычу, пытаясь уцепиться за ускользающий образ, но хронология всплывающих в мозгу событий отдаляет его всё дальше и дальше.
Незнакомка в кровати всё меньше напоминает Марину. Другой оттенок волос, проколотое в нескольких местах ухо, чрезмерная худоба. Практически ничего общего. Так…
