— Не надо, Грегори! — воскликнула она.
Его глаза уже загорелись огнем страсти.
— А почему не Грег?
— Я не думаю о тебе как о Греге! Для меня ты Грегори!
Усмехнувшись, он заметил:
— А-га! Значит, ты все-таки думаешь обо мне?
У нее не хватило сил солгать.
— Да, — прошептала она, краснея и с ужасом ощущая, как слабеет под его взглядом ее тело.
Лицо Грегори озарила улыбка. Он склонился еще ниже и коснулся кончиками пальцев ее нежной шеи, затем провел по подбородку.
— И как же ты думаешь обо мне? — продолжал он. — Должно быть, только как о брате Дэнни?
Она кивнула. И хотя лицо ее выражало испуг, она уже до боли во всем теле ждала его прикосновений.
— Или как о зяте Лорен?
Она опять кивнула:
— И так тоже.
— А кем же я прихожусь малышке Лесли? — продолжал он, опускаясь перед ней на колени, не отрывая от нее пристального взгляда иссиня-черных глаз. — Кто я для тебя?
Она встряхнула головой, стараясь отогнать сладостное наваждение.
— Я не знаю, — ответила она чуть слышным шепотом. — Я не знаю… Грег…
— Ты хочешь меня? — спросил он так настойчиво, что она даже содрогнулась, а сердце забилось как бешеное. Его взгляд гипнотизировал ее.
— Я… я не хочу хотеть тебя! — ответила она искренне.
— Я спросил не об этом. Ты хочешь меня, Лесли? — настаивал Грегори.
Она как-то затравленно посмотрела на него и, ничего не ответив, отвернулась. И вдруг ей вспомнился сегодняшний полдень: это покрытое сверкающим льдом озеро! В какой-то миг Лесли снова пережила весь ужас происшедшего. Она видела, как он пытается выбраться из воды — и лед ломается под ним. Она будто слышала, как трещит лед, расщепляясь, раскалываясь под его локтями. Отчаянный страх рос, она уже не могла прогнать его. Что было бы, если бы Лорен и Дэнни не стояли тогда у окна? Что было бы, если бы они не заметили их и не поспешили бы на помощь с веревками и одеялами? Сердце Лесли бешено колотилось, она даже чуть не вскрикнула. Но теперь все позади. Слава Богу, все живы и здоровы.
Снова медленно повернувшись к Грегори, она подумала, что этот разговор — все же лучше, чем те страшные воспоминания. Казалось, прошла вечность с того момента, когда он задал ей вопрос.
— Да, — ответила она и затем твердо повторила еще раз: — Да.
Он обнял ее за плечи и притянул к себе.
— Я буду ждать, я знаю, наступит такой день, когда ты скажешь, что любишь меня, — сказал он, заглядывая ей в глаза. — Я уверен: такой день придет. Ты скажешь мне это, скажешь сама. Потому что захочешь этого. — Еле заметная улыбка появилась на его губах и тут же исчезла — дрожь возбуждения прошла по его телу.
Пламя камина за его спиной полыхало вовсю. Волшебные блики от огня танцевали по таинственно потемневшей комнате. На фоне огня он выглядел таким прекрасным, что она не смогла удержаться и, протянув руку, коснулась уголка его рта. Восхищенные серо-голубые глаза не моргая смотрели на него.
— Так больно осознавать, что ты боишься полюбить меня, Лесли. Мне начинает казаться, что я могу ранить тебя, хотя я на это просто не способен. Не бойся влюбиться в меня. Прошу тебя. Доверяй мне!
Крепко обняв, Грегори начал нежно целовать ее. Влажные и мягкие его губы скользили по ее лицу, касаясь ее осторожно, словно он действительно боялся причинить ей боль. Через мгновение он оказался на диване рядом с ней, ощущая, что и она дрожит в его объятиях.
— Грегори, — прошептала она. Слова были горячими и влажными, — он чувствовал их своей кожей. — Не здесь, не в этой комнате. Не сейчас.
Словно в трансе, он отодвинулся от нее.
— О чем ты подумала? — заметно бледнея спросил он.
— Не о том, о чем подумал ты, — заверила его Лесли. — Просто я боюсь, что моя сестра или твой брат могут в любой момент открыть дверь.
Он тихо рассмеялся.
— Мне кажется, ты очень осторожна.
Вдруг он посерьезнел и сел, обхватив руками колени.
— Ну, а если я пообещаю ничего не требовать, сдерживать свои эмоции, можно я просто посижу здесь около тебя?
— Думаю, можно, — сказала она в ответ.
— Я могу, конечно, пожалеть о том, что дал такое обещание, — сказал он, сверкнув глазами.
— Но ты уже дал его, — улыбнувшись, ответила она.
В ответ он только усмехнулся. В течение некоторого времени они сидели молча, глядя на огонь.
— Грегори, — произнесла она, когда тишина показалась ей невыносимой, — расскажи-ка мне о своей работе.
Он озадаченно поднял брови.
— О чем?
— Ну, о философии. Как это тебе пришло в голову заняться таким нудным предметом, а потом даже преподавать?
— А как тебе пришло в голову заняться антропологией? — вместо ответа спросил он. — Что привело тебя к ней?
Она помедлила и сказала то, что думала:
— Филипп.
Он сразу стал серьезным.
— Было время в моей жизни, когда у меня накопилось столько вопросов, Лесли, и ни одного ответа! Для того чтобы познать суть чего-то, найти ответ, часто приходится возвращаться назад — во всех смыслах. И я тоже оглядывался, возвращался назад, погружался в себя, в философию, и чем дальше, тем больше я втягивался, — его голос затих.
— Ну, и ты нашел ответы? — негромко спросила она.
Грегори помолчал.
— Я нашел себя. Нашел вдруг внутри себя человека, который сковывал того, кто был снаружи. А ответы?.. Нет. Я не нашел ответов. Только выводы, — он простер руки. — И то, чему я учу — лишь выводы, — добавил он, покачав головой. — Знаешь, мои студенты так чертовски талантливы! Молодые люди сегодня так здорово соображают! Наверное, лучше, чем их сверстники предыдущих поколений. Когда я начал преподавать, считанные ребята имели хоть какие-то воззрения на жизнь. А посмотри на современных студентов! Философия, считают некоторые, прикладная наука. Три четверти моих студентов изучают ее, чтобы найти какой-то смысл в жизни, ответы на самые сложные ее вопросы. Вот, как мне кажется, в чем ее применение.
Ей было интересно, — он понял это по ее глазам, по восхищенному выражению ее лица.
— Ну, а о чем твои студенты чаще всего спрашивают, Грегори?
Его лицо преобразилось.
— Есть ли Бог.
Она коснулась его локтя, нежно провела пальцами по его руке и слегка сжала ее.
— И есть ли он? — прошептала она.
— Я говорю им, — задумчиво произнес Грегори, — что каждый раз, когда я вижу рассвет, мне кажется, я знаю: Бог есть. Потом, когда я читаю газеты, смотрю телевизор, узнаю о страшных катастрофах, войнах, о голоде, о ненависти, я сомневаюсь. Но когда садится солнце и я снова вижу красоту, совершенство, божественное великолепие природы, я опять знаю: да, Бог существует, есть в мире какой-то высший смысл, какая-то высшая правда. Так совершенна наша планета, наша природа, так упорядочена в своем развитии, что сами собой возникают мысли о каком-то высшем разуме, который творит, для которого нет случайности. — Вдруг его руки крепко сжали ее пальцы и, повернувшись к ней, он произнес еле слышно: — И когда я смотрю на тебя, Лесли, когда я думаю о том, что чувствую по отношению к тебе, мне кажется, что я соприкасаюсь с чем-то божественным, словно я близок к неведомому царству красоты и вечности.
