— Не думай об этом, я принимаю таблетки.
Увидев, как тень набежала на его лицо, она с упреком произнесла:
— Джейк!
— Не надо, нет никакой необходимости объясняться, — перебил он. — Мы оба вполне взрослые люди.
— Конечно. Доктор прописал мне таблетки, когда я стала катастрофически терять вес после всех этих неурядиц. У них есть и противозачаточный эффект.
— Бедняжка, я не знал.
— Естественно, ты не знал.
Они снова начали медленно и нежно целоваться, затем он развернул ее к себе и дотронулся пальцами до ее лона. Таня громко и часто дышала, он доставлял ей невыразимое наслаждение ласковыми и уверенными движениями.
— Я очень хочу, — прошептал он ей, — чтобы ты забыла всю боль последних месяцев. Я хочу быть в тебе.
— Будь, — благодарно откликнулась она.
— Нет, ты не поняла, я хочу быть в твоей душе. Только тогда я смогу помочь тебе.
Таня молча направила его руку в самое потаенное место своего тела. Он ласкал ее, умело находя заповедные уголки пылающей плоти, будто они занимались любовью уже не один десяток раз. Таня не хотела сейчас объяснять ему, что должно пройти еще немало времени, прежде чем она научится полностью доверять ему, прежде чем пустит его в свою душу. В этот момент она желала одного: чтобы он проник в ее тело.
Когда наконец это произошло, они оба застыли. Им было страшно, что еще одно движение — и все закончится, таков был накал их страсти. Немного подождав и успокоившись, Джейк начал ровные уверенные движения. Его глаза потемнели. Они оба почти потеряли контроль над происходящим. Только они, только их страсть — вот единственное измерение, существовавшее для них в эти мгновения.
Чем ближе подходил момент кульминации, тем напряженнее она вглядывалась в его глаза. Вдруг он услышал почти удивленный вскрик:
— Джейк!
Глядя на ее искаженное наслаждением лицо, он не удержался от протяжного стона.
Откуда-то издалека она услышала свое имя, которое он прошептал ей на ухо. Таня благодарно всхлипнула, повернулась и в изнеможении растянулась на кровати. Прежде чем она провалилась в глубокий блаженный сон, перед ее мысленным взором проплыли отрывочные картинки последних месяцев ее жизни, казавшиеся сейчас такими далекими и не очень реальными.
Джейк проснулся в одиночестве. Он поднялся с постели с мыслями о Тане. Ушла или нет? Вчерашняя ночь доставила ему бездну удовольствия и наслаждения, но она же показала, что Таня еще не верит ему, может быть, боится, что он не пойдет на серьезные отношения. А он вопреки всему хотел именно этого.
Натянув домашние штаны, Джейк отправился в ванную комнату, умылся и почистил зубы. Полотенце оказалось влажным. Еще через минуту он отметил про себя, что то полотенце, которым он вытирал лицо Тани вчера после дождя, аккуратно сложено. Ванна мокрая. Ею явно недавно пользовались. Джейк улыбнулся и прошел на кухню.
Ему с трудом удалось сдержать радостный возглас, когда он увидел там Таню за столом с утренней газетой в руках.
— Доброе утро, — небрежно бросил Джейк, проследовав к холодильнику. Затем он достал пакет молока и открыл его.
— Доброе утро. — Таня почему-то упорно не смотрела на него, делая вид, что внимательно читает газету.
Так даже лучше, решил Джейк, довольный возможностью спокойно разглядывать ее. На ней не было совсем никакой косметики, волосы, как макароны, только что брошенные в кастрюлю, топорщились во все стороны. Таня нарядилась в его голубую рубашку и закатала рукава по локоть. Она все так же сидела, погрузившись в чтение, то скрещивая ноги, то ставя обе их на пол. При этом рубашка скользила по ее чудесным округлым бедрам и можно было любоваться длинными стройными ногами. Он хлебнул молока, размышляя над тем, есть ли у нее сейчас что-нибудь под рубашкой.
Таня. Перед его глазами пролетело воспоминание об их первой ночи, о ее ногах, обвитых вокруг его тела, об их любви. Джейк повернулся к раковине и тяжело вздохнул. Можно было предположить, что утро будет нелегким. Наверное, Таня думает о нем черт знает что. Но что бы она ни насочиняла, их ночь была реальной, даже более чем. И эти ночи будут повторяться, должны повторяться.
— Хорошо спалось? — спросил он как можно беспечнее.
Она не ответила, перевернула страницу газеты и тщательно разгладила листы.
Джейк медленно подошел к ней.
— Что, матрас был не слишком мягкий?
Таня помотала головой.
— Надеюсь, и не слишком жесткий?
— Не-а. — Движение головой вправо-влево.
— Исключая оба варианта, приходим к тому, что все было хорошо, так? — Он наклонился.
Таня подняла на него глаза.
— Что?
— Все хорошо?
Она внимательно посмотрела на него и торопливо прошептала:
— Да, Джейк, было… замечательно.
— Тогда почему бы не чмокнуть дядю?
Таня пробормотала:
— Д-да, конечно.
Сначала нежно, потом более настойчиво он прижался своими губами к ее губам. Какие сладкие на вкус! Интересно, почему она выглядит такой растерянной? Неужели он был груб вчера? Вроде нет, наоборот, старался действовать как можно деликатнее. Да и, судя по всему, ей было так же хорошо, как и ему.
Он слегка отстранился и оглядел ее с ног до головы.
— Что тебя смущает, Таня? — Он стоял, облокотившись о стол.
Она густо покраснела. Глядя на ее хлопающие ресницы, Джейк сообразил, что Таня Престон подыскивает какой-нибудь подходящий ответ, пытаясь избежать обсуждения вчерашней ситуации.
— Мне нечего надеть, в смысле у меня нет вещи, о которой можно было бы сказать, что ее не носили в дождь, а потом не швырнули на пол.
— Разве? По-моему, ты нашла неплохую одежду. По крайней мере мне твой наряд очень нравится.
Но Таня выглядела удрученной.
— Знаете, советник, может, вы и сели бы в автобус в таком виде, но меня увольте.
Джейк хихикнул.
— Попробую поискать тебе что-нибудь другое.
— А на ноги? Вряд ли у тебя есть обувь моего размера.
Джейк уселся на стул и, закинув ноги на стол, принялся изучать заголовки газеты.
— Ты всегда так ворчлива по утрам или это результат кофеинового голода? Так ты только намекни. У меня есть кофеварка с программным управлением — в любой момент можно выпить чашечку кофе.
Таня слегка оживилась.
— Вы очень уверены в себе, правда, советник?
— Пардон? — бросил он поверх газеты.
— С чего ты решил, что состоится повторение вчерашней ночи?
Джейк удивленно поднял брови.
— Ты о великолепной любви, которая вчера объединила нас? Причем дважды. Или я ошибаюсь?
