Заботиться… Она бросилась на кровать. Саймон позаботился о ней, так позаботился, что едва не довел до нервного срыва, будь он проклят!
Но в одном Николас был прав: Саймон остался в прошлом. Однако если он думает, что, наняв ее на работу, поймал в свои сети, то жестоко ошибается. Глаза Сорензы сузились, и она решительно вздернула подбородок. Ох как ошибается!
На следующий день в пять утра Сорензу разбудила встревоженная Изабелл. Звонили из посольства в Дар-эс-Саламе. Один из друзей их сына Джефа во время восхождения на Килиманджаро свалился в пропасть и сильно покалечился. Джеф, пытаясь ему помочь, сломал ногу. Оба доставлены в местную больницу. Хотя Изабелл заверили, что особых причин для беспокойства нет, она решила немедленно лететь в Танзанию. Джордж, как глава семьи и любящий отец, вызвался ее сопровождать.
— Мы едем в аэропорт. Билеты на ближайший рейс уже забронированы, — сообщила кузина. — Вы с Ником как-нибудь справитесь. В холодильнике полно еды, так что голодными не останетесь. Но, пожалуйста, Соренза, не забудь регулярно кормить попугайчиков. Корм в кухонном шкафчике над мойкой. И пожалуйста, смотри за соседской кошкой. Она не прочь пробраться в дом и устроить охоту на бедных птичек. Правда, киска не виновата. Если бы ей было хорошо дома, она вряд ли бы шастала по окрестностям. Может, ты покормишь ее, если увидишь?
— Не волнуйся, с твоим зоопарком все будет в порядке.
Соренза усмехнулась: только ее кузина может думать о братьях наших меньших в такой момент. Изабелл всех и всегда жалела, за что она любила ее еще больше.
— Ох, Соренза, я так волнуюсь! — всхлипнула Изабелл.
— С Джефом все будет в порядке, вот увидишь. А сейчас езжайте, мы с Ником присмотрим за всем.
Соренза пыталась всячески поддержать и успокоить кузину, пока сажала ее в такси, после чего отправилась в кухню сделать себе чашку кофе. Внезапно ее охватило ощущение чьего-то присутствия за спиной. Она резко обернулась, чуть было не потеряв равновесие на скользком, выложенном плиткой полу, и увидела Николаса. Он стоял, опершись о косяк, и улыбался.
— Привет!
— Привет…
Ей тут же пришла в голову мысль, что в суматохе она не успела причесаться и надетый на ней халат далеко не лучший.
Что касается Николаса, то он уже успел принять душ и его влажные волосы казались еще темнее, чем обычно. А легкая щетина на подбородке свела бы с ума и праведницу. Он был одним из тех мужчин, которые совершенно уверены в своей неотразимости, и у них написано это на лице.
— Кофе? — спросила Соренза внезапно охрипшим голосом и возненавидела себя за это.
— Если не трудно… Растворимый вполне подойдет, — сказал Николас, когда она потянулась за кофеваркой. — Если кофе крепкий и горячий, это все, что мне нужно утром для хорошего настроения.
Он прошел в кухню. И Сорензе показалось, что огромная комната моментально уменьшилась в размерах…
Она начала сумбурно объяснять причину поспешного отъезда Джорджа и Изабелл, когда в открытое окно кухни мягко и бесшумно запрыгнула кошка и беззастенчиво стала тереться о ноги Николаса. Соренза моментально бросилась закрывать дверь, ведущую в гостиную.
— Что происходит? — поинтересовался удивленный ее действиями Николас.
— Это соседская кошка, и ее привлекают попугайчики Белл. И тем не менее кузина попросила ее покормить. Знаешь, насколько мне известно, она отличается довольно независимым нравом. — Соренза указала на кошку, которая, громко мурлыча от удовольствия, ласкалась к Николасу. — А ты ей понравился. Обычно она не столь дружелюбна.
— Она настолько любезна, что сделала для меня исключение, — с усмешкой произнес он.
В следующую минуту Соренза опять поскользнулась и чуть не растянулась на полу.
— Тебе лучше присесть, я сам все сделаю, — услышала она голос Николаса.
Соренза послушно села. Близость этого мужчины, да еще в семь утра, когда она не готова противостоять ему, смущала ее и заставляла нервничать.
— Джем? Тосты? — Он поставил перед ней дымящуюся чашку. — Или, может, приготовить яичницу по фирменному рецепту Доуэлла?
Соренза посмотрела на него с подозрением.
— Ничего необычного, — пояснил Николас, — просто яичница с ломтиками бекона. Но когда я ее готовлю, выглядит аппетитно.
— Ты готовишь? — удивленно подняв брови, спросила Соренза и тут же пожалела об этом.
Его самоуверенность и так не знала границ. Наверняка многие женщины, узнав, что он еще знает толк и в кулинарии, приходили от этого известия в восторг.
— Конечно. — Он ухмыльнулся. — Стоит тебе попросить, и на твоем столе всегда будет отменная яичница.
— На завтрак, на обед и на ужин?
— Ты отлично меня поняла, Соренза.
В серо-зеленых глазах заиграли искорки смеха, и она улыбнулась.
Господи, какой красавец! А она сидит растрепанная и помятая, будто ее волочили по земле. Может, глядя на нее, он передумает с ней встречаться? Странно, но эта мысль Сорензу не обрадовала.
Николас, однако, вместо того чтобы сбежать, приблизился и осторожным движением руки коснулся ее лица. Потом, взяв прядь золотистых волос, пропустил их сквозь пальцы, и они засверкали на солнце.
— Настоящий шелк, и так красиво переливаются. От кого у тебя такой чудесный цвет волос?
— От отца. И глаза у него тоже были серые, как у меня.
Тень пробежала по ее лицу, но Николас не обратил на это внимания, нежными прикосновениями лаская бархатистую кожу. Внезапно, как будто опомнившись, он спросил:
— Из скольких яиц? Мне — из четырех.
— А мне — из двух.
Она наблюдала, как Николас умело нарезал бекон и с видом знатока положил его в шипящее на сковороде масло.
— Подождем, пока поджарится до хрустящей корочки, а пока займемся тостами.
Широко улыбаясь, он повернулся к ней, и Соренза забыла обо всем на свете, не только о еде. Она могла просидеть вот так целую вечность, любуясь им.
— Если уж ты взял на себя ответственность за завтрак, то, будь добр, накорми кошку, — произнесла она, усилием воли прогоняя наваждение.
— С удовольствием. Кстати, это она или он?
— Кошка, полагаю. Говорят, коты не любят охотиться.
— Тогда у них все не как у людей, — подмигнув Сорензе, заметил Николас и открыл дверцу огромного холодильника.
Достав оттуда пакет сливок, он огляделся и взял приглянувшееся ему блюдце — кстати сказать, от свадебного сервиза четы Даймонд, которым пользовались исключительно в наиторжественнейших случаях. Налив в него сливок, Николас поставил блюдце перед кошкой. И ведь ничего-то ему не будет, даже если Белл узнает об этом, вздохнула Соренза.
