Ною пришлось прикусить язык.
— Что вы! Поверьте, у меня и в мыслях не было ничего подобного! — начал оправдываться он, потом замолчал и с минуту рассматривал свою кружку кофе. — Представляю, чего это вам стоило.
— Он был врач, как и вы. И, как и вы, имел отвратительную привычку давать указания, что мне делать и как поступать в том или ином случае. Вы уже почувствовали, что я этого не переношу, я давно уже не ребенок.
— Солнышко, — насмешливо проговорил Ной, — похоже, вы вообще не выносите ничьих советов! — Он поднес кружку ко рту и, сделав маленький глоток, стал наблюдать за Салли из-за края кружки. Его пристальный взгляд действовал на нее как гипноз. Под его взглядом Салли словно окаменела.
Поставив кружку на стол, Ной слегка кивнул, словно призывая начать рассказ.
Салли уже была готова встать и уйти, но что-то остановило ее. Вопреки ее ожиданиям, в выражении его лица не было ни желания подавлять и предъявлять непомерные требования, ни самоуверенности, переходящей в наглость. Она увидела сочувствие и стремление помочь. Или это просто привычная маска, выработанная за годы общения с беременными женщинами, которые всегда отличаются повышенной эмоциональностью?
Как бы там ни было, она обещала рассказать ему об искусственном оплодотворении. Несправедливо злиться на него только потому, что он врач и бостонский Барретт. Сейчас она относится к нему точно так же, как дедушка и бабушка относились к ее отцу. Выходит, она ничем не лучше их?
— Ну… я решила забеременеть таким нетрадиционным образом, потому что очень люблю детей.
— Вы уже говорили мне это вчера. Салли вздохнула.
— Ох, да. — Она начала говорить, делая паузы, чтобы подобрать подходящие слова. — Это все потому, что деторождение в нашей семье… сопряжено с определенными трудностями… В двадцать девять лет моей маме сделали операцию по удалению матки. У ее матери… — Салли показала наверх, — у моей бабушки та же самая проблема. Больше того, то же самое и у старшей сестры моей бабушки. И я поняла, что меня ждет та же участь. А так как годы идут, то я решила — пора действовать. Теперь вы видите, что причина, из-за которой я прибегла к столь необычному способу забеременеть, довольно уважительная и вполне разумная.
Ной не проронил ни слова. По его лицу было видно, что он размышляет над только что услышанным. Наконец он спросил:
— Какой диагноз поставили вашей матери и бабушке?
Салли не сомневалась, что он задаст именно этот вопрос.
— Фиброма. В нашей семье она развивается быстрее и раньше, чем обычно.
— У вас тоже обнаружили это заболевание? — спросил Ной.
Ей вдруг показалось, что она находится в кабинете врача. Этого заболевания у нее не было, но она промолчала, так как это обстоятельство ставило под сомнение правильность ее решения стать матерью-одиночкой столь экстравагантным способом.
— Смешно сказать, но что-то не припомню, чтобы я обращалась к врачу по этому поводу, — раздраженно ответила Салли.
— Мне хотелось бы получить полную картину… — начал было Ной.
— Я попыталась дать вам полную картину, подробно рассказав, почему поторопилась с искусственным оплодотворением. Кстати, я не просила вас обсуждать мое решение и давать мне советы, а просто сказала, что объясню вам, почему так поступила. Да, я сделала, что задумала, жду ребенка и безмерно счастлива.
— Но все же попросили меня помочь вам скрыть от ваших дедушки и бабушки, что станете матерью-одиночкой, — возразил Ной.
Хотя он произнес это дружелюбным тоном, его слова обожгли, как пощечина. Салли открыла было рот, чтобы ответить, но что-то удержало ее. А ведь он прав, услышала она внутренний голос. Она опустила голову и от досады сжала свои огрубевшие руки в кулаки.
— Хотел бы я, чтобы вы были счастливы, — задумчиво проговорил Ной.
— Как прикажете вас понимать? — спросила она, пристально глядя ему в глаза.
Он облокотился о стол, наклонившись к ней.
— Видите ли, быть родителями — нелегкая обязанность. Еще тяжелее быть единственным родителем.
— Вы думаете, я этого не знаю? — спросила Салли раздраженно. — Представьте себе, я хорошенько подумала, прежде чем решиться на такой ответственный шаг!
— Надеюсь, вы взвесили все «за» и «против».
Сомнение, прозвучавшее в его голосе, только подогрело ее воинственность.
— Вот здорово! — воскликнула молодая женщина, вставая со стула. — Наверху у меня пара непримиримых снобов, а внизу — снисходительный зануда! Так кого же мне выбрать? — Салли прижала ко лбу ладонь, изобразив глубокую задумчивость. — Кого же выбрать?
Минутой позже она смерила его ледяным взглядом.
— Как странно! Выбирать было совсем нетрудно! — проговорила она с подчеркнутой враждебностью и, повернувшись к нему спиной, вышла из комнаты.
Ровно через сутки миссис Вандеркеллен удостоила Салли и Ноя своим присутствием на кухне. Очевидно, Абигайл решила, что микробы и бактерии более предпочтительны, чем громкий храп и жалобные стоны ее мужа Губерта.
Салли все еще сердилась на Ноя из-за его неодобрительного отношения к ее беременности и поэтому села за стол как можно дальше от него. После вчерашней ссоры они почти не разговаривали, хотя Ной всю прошлую ночь спал на ее кровати. Салли нашла в сундуке еще две подушки и создала вокруг себя мощное заграждение, но, к сожалению, даже созданный ею спасительный заслон не принес ожидаемого результата: в эту ночь она спала еще хуже, чем в прошлый раз.
Она невольно зевнула.
— Не выспалась, дорогая? — сочувственно спросил Ной.
Испугавшись, что он вовлечет ее в разговор, Салли смерила его недовольным взглядом. Но вместо того, чтобы прикусить язык, она покачала головой и неожиданно для себя сказала:
— Что ты! Я спала сном праведника.
Он улыбнулся, как ей показалось, с неподдельной нежностью. Если его врачебная практика когда-нибудь прекратится, он сможет зарабатывать себе на жизнь как актер, подумала Салли.
— В самом деле? — усомнился он.
— Конечно! Почему ты спрашиваешь? — проговорила она с улыбкой.
Ной показал на Абигайл.
— Да вот бабушка хочет что-то спросить у тебя.
Салли удивленно заморгала, с трудом подавив очередной зевок.
— Что, бабушка?
Абигайл указала пальцем с тяжелым золотым перстнем на вчерашнюю почту, лежавшую на подносе.
— Я спросила тебя, почему все письма адресованы на имя Салли Джонсон? Ведь ты уже год как замужем.
Салли похолодела от страха. Как же она не подумала о почте? Ее привычка оставлять полученные письма и счета на кухне выдала ее с головой. Ее уличили во лжи!
