С какой предательской легкостью ее губы вспоминали чувственное удовольствие от соприкосновения с его ртом.
Она так дрожала, что с трудом смогла застегнуть джинсы, ее пальцы буквально онемели от эротических мыслей – мыслей, которые она не имела права, не хотела держать в голове. Она подавила в себе истеричное рыдание. Ну зачем он вернулся? Ну что бы ему спокойно не жить вдали отсюда, а уж раз он вернулся, зачем он ищет встреч с ней… мучает ее… заставляет вспоминать о прошлом? Да, действительно, когда-то она робко поделилась с ним своими мечтами – мечтами о муже, о том, как она станет с ним жить, как появятся дети, и жизнь наполнится стремлением дать им то, что она сама получила в своей семье. Разве это так уж плохо?
Холли невидящим взором выглянула из окна, сожалея о том, что он вызвал эти воспоминания, так жестоко напомнил ей, что, хотя она и реализовала свою мечту о доме, у нее не было ни мужа, ни детей.
И все же она была довольна… более чем довольна своей жизнью; она поняла, что женщина вполне может жить счастливо без мужчины. И к тому же она могла выйти замуж, если бы захотела. Просто дело в том, что она не могла решиться влюбиться во второй раз – а без любви… без любви зачем выходить замуж. По крайней мере она так думала…
Она считала свою жизнь наполненной и счастливой, и все же несколькими словами Роберт как бы дал ей понять, что ее мечты не сбылись.
Звук открывающейся на кухне двери заставил ее напрячься.
– Холли, с тобой все в порядке?
Роберт стоял внизу. Если бы он поднялся наверх в поисках ее… Она быстро закончила переодеваться и, крикнув ему:
– Да, все хорошо, – поспешила из спальни.
Спустившись до изгиба лестницы, она увидела, что он стоит, держась одной рукой за перила, и смотрит вверх. Он выглядел так мужественно и до боли знакомо. Проще всего было бы сбежать вниз и броситься в его объятия, рассказав, как она скучала по нему, и попросить никогда ее больше не отпускать.
Испугавшись собственных мыслей, она отвернулась, надеясь, что он уступит ей дорогу, прежде чем она спустится вниз, однако, когда он так и сделал, ее охватило разочарование, безжалостно обнажившее ее слабость.
– Мне осталось только взять кое-какие книги, – сказала Холли, торопливо проходя мимо.
Когда она вернулась с книгами, он все еще стоял в холле.
– Я вынул фильтр из кофейника и промыл его, – сообщил он ей.
Холли с удивлением посмотрела на него. Она не могла себе представить, что человек его положения может думать о таких житейских мелочах.
Когда они вышли из дому, он взял книги у нее из рук и, отперев дверцу «рейндж ровера», помог ей забраться внутрь, после чего открыл заднюю дверцу и положил книги на сиденье.
Он всегда прекрасно водил машину, учитывая недостатки других и просчитывая возможные ситуации. Раньше ей ужасно нравилось сидеть рядом с ним в старом спортивном автомобиле, который он отреставрировал, но теперь она обнаружила, что старается держаться от него как можно дальше, сосредоточившись на пейзаже за окном, как будто она видела все это впервые, а не проезжала мимо каждый день.
Они уже были на полпути к Холлу, когда он ошеломил ее, спросив:
– Почему ты так и не вышла замуж, Холли? Как он смел задавать ей этот вопрос? Неужели он не понимает, что сделал с ней? Какую боль ей причинил? Неужели он пытается притвориться, что не понимал, когда она говорила о замужестве, что имела в виду его?
Она напряглась, как бы защищаясь, и ответила с вызовом:
– Не понимаю, почему это тебя волнует, Роберт, но, если хочешь знать, то, что я видела у других, меня не очень-то вдохновило. На каждую пару, которая действительно счастлива, приходится две или три, которые просто терпят друг друга, существуя во взаимной апатии, а иногда и неприязни.
– А не кажется тебе, что это предвзятое мнение? – спокойно спросил он. – В конечном итоге, только двое знают, как все на самом деле. То, что кажется неудачным браком постороннему, может прекрасно подходить этим людям. При всем при том, пары, которые ты назвала неблагополучными, до сих пор вместе, не так ли?
– Ну что, нечего сказать? – спросил он, так как она не отвечала.
– А что я могу сказать? – спросила Холли. – К тому же я удивлена, что именно ты рассуждаешь о браке.
Она не пыталась скрыть ни горечи, не презрения. Горло у нее саднило, как будто она до этого проплакала несколько часов, и – ей было нехорошо. Что с ней происходит? Почему она позволяет ему расстраивать ее так? Какое ей дело до того, как изменились его взгляды? Он ей никто, совершенно никто.
– Скажи мне одну вещь, Холли, – услышала она его серьезный голос. – Мне вечно быть наказанным и осуждаемым за грехи и ошибки незрелого и, я бы сказал, неверно ориентированного двадцатидвухлетнего парня, когда я был слишком самонадеян и слишком слеп, чтобы понять, чем обладаю? Да, я был тщеславен, да, у меня были ложные ценности, но я рад, что многое осознал с тех пор. Я не хочу сказать, что этот процесс прошел безболезненно для окружавших меня людей, но я ведь осознал, Холли. Почему, ты думаешь, я вернулся?
Холли начало трясти. Ей стало плохо от гнева и недоверия. Неужели он хочет сказать, что вернулся из-за нее… что он сожалеет о том, что причинил ей боль оставив ее?
– Не знаю, – ответила она натянуто, – да мне это и безразлично. Что касается меня, то прошлое мертво… конечно. Ты говоришь, что изменился – я тоже изменилась. Я уже не та восемнадцатилетняя девочка, Роберт, и я об этом не жалею. А если ты воображаешь, что я не вышла замуж из-за того, что было между нами… – Ее так трясло, что она с трудом могла говорить, но сказать было надо; хотя бы из гордости она не позволит ему думать, что ее одиночество имеет какое-то отношение к нему. – Ты ошибаешься. В моей жизни были другие мужчины.
– Да, я полагаю, что это так, – согласился Роберт, но голос его прозвучал отрывисто и, когда она осмелилась бросить на него взгляд, он смотрел прямо перед собой, а подбородок у него напрягся.
Паника, которую она старалась подавить, овладевала ей. Она уже хотела было сказать ему, что передумала, и если ему нужен совет относительно сада, то следует обратиться к кому-то другому, когда он повернул на дорогу, ведущую к Холлу.
– Удивительно, как все складывается, – заметил он. – Вот я вновь в деревне, которую в дни самонадеянной юности считал слишком маленькой и тесной для меня, и хочу только одного – обосноваться здесь и завести семью, а ты, которая говорила, что тебе ничего не нужно, кроме любви мужа и детей, стала процветающей деловой женщиной, у которой, по всей видимости, не остается времени ни на что, кроме карьеры.
У Холли перехватило дыхание, и она не могла говорить, а ей так хотелось дать выход чувствам, повернуться к Роберту и прокричать: только он виноват в том, что она целиком посвятила себя бизнесу, что это из-за него она боялась полюбить вновь… что именно из-за него она потеряла уверенность в себе и думала, что никто не сможет любить ее, желать ее.
