– Я хотела бы сегодня переночевать у себя, – сказала Глори, когда они отъехали от дома старших Бишопов. – Я очень устала и второго такого сумасшедшего утра, как сегодня, просто не вынесу.
– Нет проблем. – Брэм бросил взгляд на Глори и увидел, что она держит в руках куклу. – Как наша девочка?
– Спит. Не превышай скорость. Если полиция нас остановит и увидит, что я сижу с куклой, меня, скорее всего, тут же отправят в сумасшедший дом!
– Нет, это не кукла, совсем не кукла. Мы должны твердо себе внушить, что Эмили – это наша дочь.
Какое прекрасное зрелище! – размышлял Брэм. Глори, качающая ребенка на руках…
– Мне понравились твои родственники, Брэм, – сказала Глори, снова обратив на него внимание. – Они милые, приветливые, и с ними я чувствовала себя так, будто знаю их всю жизнь.
– Да, они хорошие люди, – улыбнулся Брэм. – И последняя невестка не должна подкачать.
– Ты сделал своим родителям отличный комплимент, когда сказал, что хочешь создать такую же семью, как у них.
– Я просто всегда говорю то, что думаю, – вспомни хотя бы нашу ужасную встречу в самолете.
– Разве можно ее забыть! – засмеялась Глори. – Ты меня поразил.
Эмили по-прежнему спала. Поворачивая на дорожку к дому Глори, Брэм думал, что одну вещь он уж точно ей не скажет. Он не скажет ей, что любит ее, глубоко, безответно и навеки. Пока не скажет.
* * *
Дома Глори положила подушку на дно бельевой корзины. Добавив к ней пуховое одеяло, она аккуратно положила Эмили на эту импровизированную постель, а сбоку воткнула пластиковую бутылочку.
– Ну вот, – сказала она. – Удобно устроились. Отнеси, пожалуйста, корзину в спальню.
– Хорошо, – согласился Брэм, забирая у нее корзину. – Пойдем, Эмили. – Он пошел по коридору, а Глори последовала за ним. – Ты не знаешь, такие маленькие дети видят сны?
– Понятия не имею, это особая область психологии.
– Скорее всего, нет, потому что у них в подсознании нет ничего, за что можно было бы зацепиться. Как замечательно быть отцом! Вот так бы и держал ее на руках всю жизнь.
– Знаешь, Брэм, – тихо проговорила Глори, когда они вошли в спальню, – в детстве у меня была подруга Дженни. Она как-то сказала мне что звезды, сияющие на небе, – это еще не родившиеся дети. Позже, узнав, что это неправда, я была огорчена.
– Может быть, это и правда, – возразил Брэм, тепло улыбнувшись ей.
– А из тебя выйдет замечательный отец. Твои дети будут счастливы с таким папой.
Они тихо стояли, глядя прямо в глаза друг другу. В руках у Брэма была корзина с Эмили.
Это была новая страница в книге их взаимопонимания. Глори первая разрушила чары.
– Ну, ладно, – сказала она, – я пошла в душ. Хочу вымыть голову, а это серьезное мероприятие. Может быть, стоит подстричься?
– Нет, – поспешно запротестовал Брэм. – У тебя прекрасные волосы, Глори. Стричь их было бы преступлением.
– Преступлением? – улыбнулась она, вынимая из волос шпильки. – Как и не иметь пары джинсов, живя в Техасе?
– Именно.
– Господи, Брэм, ты только и делаешь, что спасаешь меня от тюрьмы.
Какая странная жизнь, думала Глори, стоя под горячими струями душа. Кажется, прошла целая вечность с тех пор, как она возвращалась из Остина в Хьюстон. Сколько всего произошло с тех пор, как она оказалась рядом с огромным игрушечным медведем!
Прошло всего несколько дней, но в ее жизни все перевернулось с ног на голову. Под одной крышей с ней живет любовник, мужчина, которого она называет мужем. А еще она играет роль матери Эмили, предположительно их общей с этим человеком дочери. Но она не может позволить себе влюбиться в Брэма Бишопа!
Глори нахмурилась и запрокинула голову, смывая шампунь с длинных волос.
Они стали любовниками по обоюдному согласию. В детстве она была жертвой неудачного брака своих родителей. Став взрослой женщиной, она ни за что не согласится вступить в брак. Ни за что!
Глори наклонилась, чтобы отжать воду с волос, после чего закрыла кран. Когда затих шум воды, она услышала, как Брэм зовет ее через дверь.
– Глори? Теперь ты наконец меня слышишь? – орал он. – Я тебя зову, зову!
– В чем дело? – Она завернулась в полотенце.
– Эмили плачет. Я с ума схожу! Никак не могу ее успокоить!
Глори тихо засмеялась, наклонилась вперед и обернула голову вторым полотенцем.
Вскинув голову и соорудив на голове тюрбан, она открыла дверь.
– Я сменил пеленки и покормил ее. Спел ей песенку и, по-моему, напугал ее. Прости, Эмили, больше этого не повторится!
Но Эмили продолжала неистово пищать.
– Думаю, как раз сейчас ее нужно взять на руки, – предположила Глори. – Контакт с человеком может ее успокоить. – Она опять засмеялась. – А вообще я понятия не имею, в чем ее проблемы, Брэм. Я совсем ничего не знаю о детях!
– Разве женщины не рождаются с естественным материнским инстинктом?
Глори уставилась на него.
– А ты разве от рождения знаешь, как менять масло в машине?
– Верно, черт возьми.
– Не ругайся в присутствии Эмили! Нам неизвестно, что в таком возрасте воспринимает ребенок. Ты будешь чувствовать себя злодеем, если ее первыми словами окажутся «черт возьми», а не «мама» и «папа»!
– Клянусь, больше не буду ругаться! Ни одного грубого слова не услышишь.
– Договорились. Пеленка у нее в порядке. Может быть, теперь ей хочется, чтобы ее подержали на ручках?
– Вот и займись этим, а я пойду приму душ.
– Не могу. Мне надо расчесать волосы, пока они не высохли. А то потом их не расчешешь.
Нахмурясь, они посмотрели друг на друга.
– Не мог бы ты подождать несколько минут со своим душем?
– А не могут ли твои волосы подождать несколько минут?
Их взгляды стали просто испепеляющими. Эмили продолжала истошно пищать.
– Черт возьми, Брэм, ну почему с тобой так трудно?
– Не ругайся в присутствии моей дочери! Я тебе не разрешаю!
– Твоей дочери? По-моему, это нашадочь!Или я не права?
Глори взяла куклу, прижала ее к плечу и начала расхаживать по спальне.
– А как же насчет компромиссов? – спросила Глори. – Отвечайте, мистер Бишоп!
– Свои условия компромисса я выполнил. Я возился с Эмили, пока ты принимала душ. А теперь не хочешь ли ты повозиться с ней, пока приму душ я? Нет, конечно, нет. Тебе же надо сначала расчесать волосы. Компромисс? Посмотрите, как определяется это слово в словаре, миссис Бишоп!
Вдруг Эмили стала тихой, как мышка.
– О-о!.. – Глори с облегчением вздохнула и перестала кружить по комнате.
– Эй, – сказал Брэм, нагнулся, посмотрел в личико Эмили и, улыбнувшись, снова выпрямился. – Отличная работа, мамочка! Ты ее успокоила.
