Вижу боковым зрением надутые губки и закатившиеся глаза, но не реагирую.
Мы с ней так договорились.
В универе друг на друга не реагируем. Спросите, как это получилось?
А вот хрен его знает, как! Хрен его знает!
После нашего феерически глупого (из-за финала, естественно) траха на кухонной стойке, я получил пиздюлей от Светика по поводу несдержанности и неумения себя контролировать, а затем мы… Опять занялись сексом.
Правда, в этот раз защищенным.
Потом опять болтали, выясняли отношения. Кто кого первый увидел, кто кого неправильно понял.
И узнал я страшную вещь.
Оказывается, моя Конфеточка жутко ревнивая.
Меня увидела когда в первый раз возле универа, ошалела от неожиданности, а потом… Потом она мою похабную рожу лицезрела только рядом с бабами. И, естественно, придумала себе всего, чего только способна придумать двадцатилетняя эгоистичная красотка.
То есть, полный бред.
Я приложил очень много усилий, чтоб ее разубедить! Реально, мозоли на языке! И не от слов! Вообще не от слов!
После дурацкой вписки, где я опять-таки отличился с бабами и нахальством, Светик все же, поразмыслив, решила сменить гнев на милость, поговорить со мной, но натолкнулась на мой похабный взгляд и такой же ответ, разозлилась и…
И решила меня поймать.
Парадоксально? Вы просто не знаете Светика!
Я сам херею, если честно.
Она, оказывается, явилась на гонку исключительно для того, чтоб мне на глаза попасться. Ну и попалась.
И не только на глаза.
А потом, во время душевного нашего разговора, выяснилось, что я — не принц на белом коне, и после секса совсем не настроен на долго и счастливо.
По крайней мере, конкретно сейчас не настроен.
Не знаю, что за тараканы в голове у моей Конфетки, но точно знаю, что они зажрались.
Я ей попытался это донести, разъяснить, что конечно, любовь с первого взгляда и все такое, но будем реалистами?
Правда, при этом не мог глаз оторвать от ямочки между ключицами и нежных подрагивающих губ… И в итоге опять набросился на нее с поцелуями, поэтому финал получился слегка смазанным и неубедительным даже для меня самого.
Вообще, удивительно, насколько в Светике сочеталась такая няша-наивняша, розовая и пушистая, и жесткая дочь своего отца, умеющая мыслить прагматично и принимать моментальные решения.
Я уже интуитивно чувствовал, что влетел, причем по самые гланды, что не выбраться. Но пока что только интуитивно. Осознание было впереди.
Когда мой Светик, только что дувшая губы на отказ остаться с ней на еще одну ночь, понятливо и серьезно кивнула на, на мой взгляд, абсолютно нахальное предложение пока что не афишировать нас.
Я-то ждал пиздеца, а она… Она вздохнула, пробормотала что-то вроде: «Да, и папу не помешает подготовить…», и сама потянулась ко мне за поцелуем.
И, пока я был в диком афиге от происходящего, ловко оседлала и поскакала, не иначе, вообразив себя ковбойшей.
Вообще, с ней было на редкость интересно и прикольно. И не только трахаться.
Мне казалось, что она, став моей, словно что-то открыла в себе новое.
Веселая, раскованная, нежная, обидчивая, дующаяся на какой-нибудь пустяк и в то же время очень даже здраво рассуждающая о серьезных вещах… Да в нее невозможно было не…
Потому сейчас я топаю на пару, радуюсь, что сумел увернуться от липких лапок очередной своей почитательницы, а по пути вспоминаю про работу и удачненько вылавливаю Краса.
— Ну чего? — улыбаюсь, смотрю по сторонам, но девкам уже не подмигиваю, авансов не раздаю. Светик четко сказала, что не потерпит.
Эх, Макс… Как тебе под каблуком?
— Тебя вчера не было. Так дела не делаются. — Крас хмурится, злится даже.
Ну да… Проебал я день вчерашний, в прямом смысле этого слова… Это еще Васильич не знает.
— По существу вопроса. — Я не комментирую и не оправдываюсь. Облезет, сучара.
— Сегодня у Мехзавода.
— Завтра.
— Сегодня.
— Ладно, — даю заднюю, — уточню у Ворона. Не пропадай, найдемся.
— Ага…
Крас уходит, а я стою, размышляю. Надо бы Васильичу сказать… Потому что Ворон — это его территория, я этого отморозка в глаза не видел.
Интересно, на кой хер он решил помогать следствию? Неужели хитрая шкура Васильич его за гланды взял? Он в этом деле спец, конечно…
Сегодня после универа мы договорились со Светиком… Она будет ждать… Черт.
Пишу сначала Васильичу, надеясь, что тот отменит стрелу. Подготовиться же надо!
Но Васильич перезванивает, долго материт меня за неорганизованность, тупость и безалаберность, после чего встречу подтверждает.
Сразу после пар мне необходимо сгонять домой, туда приедут уже к тому времени нужные люди с аппаратурой, подготовят меня.
И потом вперед. Служить родной стране.
Матерю старого маразматика, естественно, уже после того, как связь вырубается, пишу Светику.
Она отвечает одной смс, в которой поднятый средний палец. И ледяным молчанием на все мои остальные стопятьсот смс.
Черт, никакой личной жизни с этой работой проклятой!!!
Особенности работы под прикрытием
— Мехзавод — это не потому что завод, — глубокомысленно скрипит Ворон, по-блатному прикуривая сигаретку прямо на ветру. Это особое умение, такому в обычном мире не научат. А вот в зоне — запросто.
Я стою, опираясь задницей на его потрепанный гелик, скучающе разглядываю остов здоровенной бетонной конструкции, бывшего корпуса завода.
Когда-то тут была жизнь. Предки, жившие при развитом социализме, строили с размахом. На века.
И теперь не оставляет ощущение, что в игре компьютерной нахожусь: старая заброшка, бетон и ржавчина, бурьян и собаки бродячие.
Как-то даже неуютно без ствола серьезного. Как в игрухе, хочется нарастить мощность на свою пукалку, которую Васильич, сука, от сердца оторвал.
У Ворона явно есть что-то посерьезнее. Но, даже если и нет, у него есть шесть серьезных мужиков с собой.
Двое в его гелике, и четверо еще в одном — чуть поодаль.
Девяностые, сука, вернулись.
Я, хоть и не застал, а отец хлебнул по полной. Рассказывал.
У нас как раз передел был крутой, никелевый комбинат, да шахты делили с кровью.
Он успел урвать. Правда, ничем хорошим это дерьмо не кончилось, но тут уже издержки. Никто не виноват.
Он — уж точно.
Морщусь от остро кольнувшей в сердце боли, каждый раз приходящей, когда появляются мысли об отце, могилу которого уже не навестить, матери, еще живой, но уже давно переставшей узнавать нас с Люськой, да и о Люське моей, мелкой бешеной сестренке, пострадавшей больше всех…
Отгоняю негатив, усмехаюсь независимо, слушаю Ворона, ударившегося в ностальгию.
— Здесь поселок был, городского типа, — скрипит мирно Ворон, покуривая и разглядывая окружающий мерзкий пейзаж чуть ли не со слезами умиления на глазах, — строился спецом, чтоб людям нормально добираться до завода… Эх, какие тут стрелы были в девяностых… Крутые! Я тогда не старше тебя был, но уже в авторитете. Мы сюда приезжали с Васей Наставником. Слышал про такого?
Мотаю головой. Я не местный, и кровавую историю здешнего края не знаю.
— Щенок… Наставник был… Ладно, земля ему пухом…
Я не собираюсь вникать, зачем голову засорять? Другое интересует.
Может, спросить, пока время есть? Мы приехали раньше на пятнадцать минут. Ворон ворчал, что это западло, что нормальные люди приезжают минута в минуту, и если опоздаешь, то неуважение и стрела решается в пользу того, кто приехал вовремя…
Но мне плевать на бандитские обычаи замшелых девяностых, тем более, что сам Ворон, сотрудничая с Васильичем, плотненько зашкварился, или, если говорить нормальным языком, испачкался так, что кто бы про порядки теперь пел.
— А зачем это тебе вообще?
Спрашиваю осторожно, прикрыв микрофон. Уже понятно, что связь так себе, и тем более ветер… Если что, спишу на это.
Ворон понимает сразу, о чем я, режет взглядом по закрытым окнам своего гелика, отходит на пару шагов, типа прогуляться.
