— Точно, Линн. Достаточно посмотреть на его жену. Пат — мой садовник. Они с Линн женаты уже тридцать лет, — объяснил Марио, поворачиваясь к Гейл, пораженной столь резкой сменой его имиджа. С него слетело всякое величие, от надменности не осталось и следа. Он даже говорил не так напыщенно.
— Да ладно, — отмахнулась Линн. — Я уже со всем не та, что была раньше. На той неделе пятьдесят стукнуло, милочка, — сообщила она Гейл.
— Я бы вам больше сорока ни за что не дала.
Линн просияла.
— Так и знала, что вы — первоклассная девушка. Я сразу поняла, как только вас увидела. Марио, ты ее побереги!
— Спасибо, Линн. Но мне кажется, у Гейл по этому поводу свое мнение. — Принц криво улыбнулся.
Гейл улыбнулась в ответ — в основном ради Линн. Она ей очень понравилась. Нельзя, чтобы она страдала из-за злобности своего хозяина.
— Полагаю, вы выполнили мои распоряжения? — осведомился принц у экономки.
Гейл нахмурилась. Какие еще «распоряжения»?
— Все как ты хотел, Марио. Ну, располагайтесь, а я скоро принесу ужин.
— Отлично!
Когда он повернулся к Гейл и взял ее под локоть, она окаменела. Однако, повинуясь его умоляющему взгляду, не стала устраивать сцену при Линн и позволила увести себя в длинный коридор, мощенный плиткой, — в тот же коридор, куда Эд понес их сумки.
— Какие еще инструкции? — подозрительно спросила она, пройдя несколько шагов.
— Ничего такого, о чем тебе стоило бы беспокоиться. Перед отлетом я позвонил Линн и сказал, что везу с собой одну знакомую, которая проживет здесь неделю. Я сказал, что ужинать сегодня мы будем на моей половине.
— Значит, ты не сказал ей, кто я такая?
— Значит, не сказал.
— Наверное, ей не в новинку, что ты привозишь с собой женщин после выходных, проведенных в столице.
— Да, для нее ситуация не нова. Но ты — самая знаменитая и самая красивая из всех женщин, почтивших своим присутствием эти стены.
Гейл фыркнула.
— Я слышала, она называет тебя просто «Марио». Странно, что ты позволяешь прислуге так фамильярно обращаться с собой.
— Линн не прислуга, — холодно поправил он. — Она — служащая.
— Ах, извините. Я думала, для вас, знатных особ, все равно — что служащие, что слуги.
— С сожалением вынужден признать, что у меня на родине, в Сан-Пьетро, некоторые еще придерживаются старых взглядов. Но здесь, в моем поместье, я не хотел, чтобы со мной обращались как с изнеженным принцем. Мне надо было заслужить всеобщее уважение. Да, конечно, я здесь хозяин, однако горжусь тем, что для большинства моих работников я еще и друг.
— Какая прелесть! Но, будь я на вашем месте, ваша светлость, я бы не обманывалась. По моему опыту, у богатых и знатных редко есть настоящие друзья среди тех, кто на них работает.
— Очень циничная точка зрения.
— Да, я вообще очень цинична.
— Я уже заметил. Но берегись! Цинизм, как и любое другое негативное состояние, подпитывается изнутри и постепенно разъедает душу. Я знаю, о чем говорю. Когда я попал в Канаду, я был очень циничным молодым человеком. Но вскоре понял: если хочу добиться успеха и быть хотя бы относительно довольным своей жизнью здесь, мне придется усвоить канадские обычаи, куда более свободные и непринужденные, чем те, к которым я привык. Конечно, на людях мне приходится держаться соответственно моему положению, но потом, вернувшись домой, я становлюсь другим человеком.
— Относительно довольным? — переспросила Гейл, уловив в его тоне какой-то косвенный намек. — Похоже, ты считаешь, что здесь, у нас, ты никогда не будешь по-настоящему счастлив. Но в таком случае зачем ты здесь? Раз ты так скучаешь по своей родине, почему не вернешься туда?
— Гейл, ты меня удивляешь. Или скорее разочаровываешь. Значит, ты настолько нелюбопытна, что не потрудилась узнать обо мне хотя бы в самых общих чертах; Все знают, что я покинул Сан-Пьетро отнюдь не по доброй воле. Здесь я в некотором роде в почетной ссылке.
— В ссылке?! — невольно вскрикнула Гейл, поднимая на него изумленный взор. — Но… за что?
Он таинственно улыбнулся.
— Об обстоятельствах моего изгнания ходит немало слухов. Однако чаще всего намекают на то, что меня уличили в связи с замужней женщиной. Якобы меня видели в ее спальне в то время, когда ее муж был в отъезде.
— А на самом деле?
— А на самом деле та девушка в то время еще не была по-настоящему замужем. Только помолвлена. К несчастью, ее мужем стал мой старший брат, наследный принц, а теперь владетельный князь Виктор.
— О! А вы… вы на самом деле с ней спали?
— Собирался. Но меня вовремя выследили. Я вылетел из Сан-Пьетро первым же рейсом. Когда брат вернулся с охоты, для него сочинили целую историю. Ему сказали, что я серьезно влюбился в замужнюю женщину из числа придворных и меня отправили подальше ради моей же собственной безопасности. Как вы, возможно, знаете, у меня на родине убийство неверной жены и ее любовника карается не слишком строго. У нас сильны католические традиции. Кроме того, княжество Сан-Пьетро довольно долгое время находилось под властью мусульман…
— Понятно, — кивнула Гейл. — Однако ваша любовь, насколько я понимаю, была взаимной?
— Да. Эмилия любила меня так же, как я ее. По крайней мере, я так думал. Но через несколько дней после моей ссылки она обвенчалась с Виктором, а потом родила ему сына. Судя по доходящим до меня сведениям, они счастливы вместе.
— Ты все еще любишь ее? — спросила Гейл.
— Какое тебе дело? — Он пристально посмотрел на нее.
Она пожала плечами. Действительно, какое ей дело?
— Мне просто любопытно. Возможно, именно из-за той истории ты до сих пор не женат. При твоем образе жизни здесь, в загородном поместье, тебе лучше подошла бы жена, чем бесчисленная вереница… так скажем… временных спутниц.
— Ага, значит, тебе все-таки хоть немного известно о моей репутации.
— Меня предупреждали…
— Предупреждали? Какое занятное слове! Предупреждали. Однако в данном случае слово очень уместное. Тебе стоило прислушаться к словам человека, который тебя предупреждал. По-моему, это был Луи. Нет, не пытайся отрицать, милая моя Гейл. Он — единственный, кто решился бы на такое. Но, чтобы ответить на твой предыдущий вопрос, я скажу: да, я очень ее любил. Любил больше жизни. Я готов был все поставить на карту — даже умереть — лишь бы быть с ней. Я очень страстный, увлекающийся человек, сегодня у тебя будет возможность убедиться в этом… — О, как тихо он произнес последние слова!
Гейл молча смотрела на него. Он тоже посмотрел ей в лицо. В черных его глазах горел огонь. Но был ли то огонь, который разожгла она, или же для его сексуального помешательства имелись и другие причины?
