Кейн запустил руки в ее волосы. Все тело его напряглось, скованное желанием. Дана почти ощущала, как жаждет ее каждый атом его тела. Кейн выгнул спину и инстинктивно подался вперед, ей навстречу, самозабвенно отвечая на ее молчаливый призыв.
— Дана! — вырвался из его груди отчаянный крик.
Ее имя.
Никто и никогда еще, думала она, жадно втягивая плоть Кейна, не произносил в миг любви мое имя. У меня было немало мужчин, но никто и никогда не был так одержим мною.
Однако напрасно Дана ждала легкой победы. В тот миг, когда, казалось, Кейн готов был сдаться, с его губ слетел новый стон:
— Нет!
Схватив за волосы, он отдернул голову Даны. Лицо его было искажено страданием, но в глазах сверкала решимость.
— Нет, так я не хочу!
— А то, чего хочу я, тебя не интересует? — негодующе выпалила она.
— Никто никогда не овладеет мной! — взревел Кейн и, одним движением сбросив брюки, предстал перед ней во всем блеске своей наготы.
— Однако мной ты овладел! — возразила Дана, преисполняясь гневом при мысли о том, что ее он ставит ниже себя.
— Разве ты сказала мне «нет»? — Кейн подхватил ее на руки и понес к кровати. — Скажи «нет», и я остановлюсь!
По своей воле…
Да, оба они — свободные взрослые люди, и все, что делают, делают по собственной воле. Кейн ясно дал это понять с самого начала.
Разумеется, Дана не сказала «нет». Как можно отказать, когда Кейн уже лежит на ней и покрывает ее тело поцелуями, зажигая эротический пожар везде, куда ложится отпечаток его губ… или когда он отстраняется на миг, чтобы защитить себя — хотя это действие, как и в прошлый раз, вызвало у Даны неприятное ощущение отчужденности, словно Кейн боится слиться с ней до конца… — или когда входит в нее, и она раскрывается ему навстречу, наслаждаясь дивным ощущением заполненности и размеренным ритмом, возносящим обоих к высотам блаженства.
Но блаженство было неполным. Дане не хватало теплого сладостного излияния, пропитывающего ее существо чем-то чуждым — и все же неоспоримо родным. Кейн надежно хранил свое сокровище за печатью из эластичной резины. И Дана поняла, что не хочет так. Умом понимает, что Кейн поступает разумно, заботится о ней, — но сердцем не принимает такой заботы. Тем более что сегодня контрацепция ей просто не нужна!
— В следующий раз можешь обойтись без этого, — фыркнула она, но тут же добавила, вспомнив, что ничего не знает о его интимной жизни: — Если, конечно, для тебя это не вопрос здоровья.
Губы его скривились в иронической усмешке.
— А ты ничем этаким не болеешь?
— Нет, конечно!
— Я тоже. — Лениво вытянувшись рядом, он небрежно отбросил с ее лица растрепанные кудри, но глаза его смотрели Дане в лицо пронзительно и испытующе. — Ты принимаешь таблетки?
— Нет. Хотя выписала рецепт на следующий месяц.
— Тогда ты рискуешь забеременеть.
— Ничуть. Сейчас не то время. Завтра или послезавтра у меня начнутся критические дни.
— Все может быть, — с неприкрытым сарказмом проронил он.
Дана нахмурилась.
— Думаешь, я тебя обманываю?
— Нет. Просто в жизни всякое случается. Лучше перестраховаться, чем потом сожалеть.
Никто никогда не овладеет мной…
Эти резкие слова, сказанные несколько минут назад, вновь вспомнились Дане. Однажды Кейн потерпел жестокое поражение — от ее отца. Старик избил его, и Кейн не сумел дать сдачи. Не сумел защитить ни себя, ни любимую. Быть может, в этой истории коренится его решимость не подчиняться чужому влиянию, быть единоличным хозяином своей судьбы, не позволять никому и ничему владеть им — ни в каком смысле.
Или здесь кроется что-то иное?
— Раньше ты мне в этом доверял, — тихо произнесла Дана, заглядывая ему в глаза.
— Дело не в доверии. Просто осторожность никогда не повредит, — с легкой насмешкой отозвался Кейн. — Ты ведь сама уверяла, что в ближайшее время не собираешься заводить ребенка.
— Кейн, тебе не нужно брать на себя ответственность. Это мое дело.
— А если ты ошибешься? Если будет ребенок?
— И это тоже — моя ответственность.
Глаза его опасно сузились, в тихом голосе послышались жесткие нотки:
— И что? Сбежишь и сделаешь аборт, не сказав мне ни слова? Или попросишь, чтобы я помог тебе избавиться от собственного ребенка? Подумай о цене такой ошибки!
Дана молча смотрела на него. Сердце ее отчаянно забилось при мысли, что в этих резких словах может крыться ответ на мучающие ее вопросы.
— Кейн, с тобой такое уже было? — спросила она — и замерла в ожидании ответа.
Глаза его сверкнули яростью.
— Да. И я скорее сгорю в аду, чем соглашусь пережить такое еще раз! Вы, женщины, в выгодном положении, верно? Решение остается за вами. Как и возможность шантажа. И хорошо, если цена жизни ребенка измеряется только в деньгах.
— Твоя дочь… — вклинилась в его гневный монолог Дана, пораженная внезапной догадкой.
Ужасно желать, чтобы это оказалось правдой, но все же она не могла вынести мысли, что Кейн любил свою жену. Куда легче думать, что их брак явился следствием незапланированной беременности. Это объясняет и поспешность — всего через несколько недель после поездки Кейна в Англию.
Однако он не собирался больше ничем делиться с Даной. На лице его застыла маска холодной гордости.
— Моя дочь — это мое дело, Дана, и только мое.
Она поняла, что ступила на враждебную почву, и все инстинкты советовали ей отступить, пока не поздно. Улыбнувшись, Дана потянулась к Кейну и с вызовом провела пальцами по его щеке.
— Ты задал мне два вопроса. Разрешишь ответить или предпочтешь думать обо мне самое худшее?
Он улыбнулся, в глазах засветился интерес.
— Говори. Просвети меня.
— Во-первых, я не собираюсь подвергать себя риску беременности.
— Звучит очень разумно, особенно если учесть твою преданность делу.
— Если же и собственный организм, и достижения медицины меня подведут, — насмешливо протянула Дана, — и я все-таки забеременею, то ни за что не стану убивать своего ребенка.
Кейн скептически поднял бровь.
— Поверь мне, Дана, ребенок меняет все. Всю твою жизнь.
— Неважно, — твердо ответила она. — Это мой выбор, мне и отвечать.
— А как же я, отец?
— Это зависит только от тебя. Я знаю, что ты не хочешь ребенка, и не стану ничего от тебя требовать.
Он покачал головой.
— Все это теории. А реальность — совсем другое. Ты никогда не сталкивалась с такой ситуацией… и, надеюсь, не столкнешься впредь. — Сжав ее лицо в ладонях, он притянул Дану к себе и прошептал: — Что толку говорить об этом? Не будем ничего усложнять, и пусть наслаждение защитит нас от боли.
