разбирая дороги.
Месть. Только месть. Заплатят кровью.
Я шел куда-то, разговаривал сам с собой. Обещал проклятья на все головы. Обещал вернуться и поджечь их нахер. Всех, всех. Пусть горят в аду. Как я горю. Каждый день сгораю. Исчерпываю себя. Каждую молекулу своего тела исчерпать и погибнуть на пепелище этого костра. Буду смеяться и танцевать. Буду любоваться, как мучаются они и извиваются в последних судорогах.
Я сам устою это для них. Сам. А дальше неважно.
Когда я остановился, было уже темно. Осмотрелся, стою напротив пятиэтажки. Сбоку вывеска. Маленькая, стрёмная. Вывеска — Бар.
Вот, как раз подойдёт.
Пошел прямо на огонёк.
В полутьме бара, сначала доходил до нужного градуса восприятия действительности. Пил рюмку за рюмкой и бросал тупые взгляды в зал.
Обычно я не высматриваю девушек, но сегодня какое-то больное, совсем неприсущее мне поведение, вело куда-то, независимо от меня самого.
Я повернулся и осмотрел помещение.
Вот, сидит, разглядывая что-то в телефоне, одинокая девица. Сигарета медленно тлеет в её пальцах, губы в тупой усмешке. Красные, полные губы. Тёмные волосы сползают на грудь толстыми змеями.
Я оттолкнулся от барной стойки и пошатываясь пошел к столику. Громко отодвинул стул и сел, напротив затянутой в чёрное платье девицы. Ухмыльнулся.
Декольте почти полностью открывало её круглые груди. Чувствовалась некоторая теснота в бюстгальтере, но на лицо девка вполне ничего. Тонкие её руки легли на стол. Она посмотрела нагловатым взглядом и пошло разглядывая меня усмехнулась:
— Чего тебе? — прокурено прохрипела она, затянулась и выпустила мне в лицо струйку отвратительного, ментолового дыма.
— Может, пойдём отсюда, — скривил я пьяную улыбку.
Хотелось наплевать на всё, забыть всю свою жизнь и начать её с нового.
С чего-то очень плохого. Раз хорошее не получилось.
Трахнуть шлюху и упиться с ней вусмерть — самое оно.
— Нет. Сейчас придёт мой муж, — довольно улыбнулась девица. Видно моё внимание польстило ей.
Я засмеялся глухим, невесёлым смехом и удивлённо уставился на эту разукрашенную шлюху.
— Муж? — сказал с насмешкой.
Лицо её сразу стало недовольным, злым и каким-то даже некрасивым. Она скривила губы и резко сказала:
— Пошел на ***й отсюда.
— Ты серьёзно? У тебя есть муж? — я снова принялся смеяться.
Но тут, кто-то положил ладонь мне на плечо.
— Старик, я вижу у тебя проблемы.
Обернулся и увидал здоровенного мужика, что возвышался почти до самого потолка этого отстойного бара. Рядом, двое таких же.
Кожаные черные куртки, лица помятые в драках, не предвещали ничего хорошего.
Но я, будто влез в автомобиль без тормозов и не хотел звать на помощь или выпрыгивать. Несусь по этой опасной дороге в конце которой черная дыра и не желаю сворачивать.
— Это у вас сейчас будут проблемы, — громко сказал я и встал, хватаясь за куртку и упираясь в грудь мужику.
— Хорошо, — тот взялся за мою куртку и потащил меня к выходу.
Девка, улыбаясь, махнула мне рукой и я, неожиданно понял, что совершил что-то не то, но признаваться в этом себе уже совсем не хотелось.
Ну и хрен с ними, оттянусь, получу удовольствие. Теперь я должен непременно дойти до конца этой схватки. Иначе, что я за мужик такой, если испугаюсь трёх мужиков.
Зашли в тёмную подворотню. Крепкий мужик толкнул меня к стене. Хмуро посмотрел взглядом уничтожителя и проговорил:
— Так что ты там говорил, что у моей жены не может быть мужа? Она, что показалась тебе шалавой? Это ты зря старик. Моя жена — не шалава. Она даёт только мне. Слышишь?
— Вы не поняли мужики, — с улыбкой сказал я.
— Объясни, — развёл руками этот урод.
И я объяснил.
— Мужики, вот поверите, я просто не подумал, что у такой страшной суки может быть муж…
И тут началось…
Они напали на меня с трёх сторон и колотили так, что казалось, будто отбойные молотки ударяют раз за разом.
Я чувствовал, как боль разливается внутри и заполняет каждый сантиметр моего тела.
Они были в живот, в голову, в спину, а когда я упал, долго били ногами и каждый удар титановых носков, будто молот. Как мог, я закрывал голову, но и туда попадали чувствительные удары. Я уже терял сознание, когда услышал:
— Хватит, уходим.
Гул и свист, и голоса, и свет.
Дальше провал.
Возможно — это конец.
Совершенно точно знаю, что не хочу её отпускать. Она нужна мне сейчас больше чем кто-либо или что.
Открылось новое знание — оказывается мне стало легче. Столько дней сжимал в себе воспоминания, столько чертовых ночей винил себя и плакал.
А сейчас чувствую — всё, не могу больше. Стараюсь и не могу.
И вину не чувствую. Выгорело. Не забыл, нет, но выгорело.
Плохо? Хрен его разберёт, как плохо, а как хорошо.
Только сжимая в объятьях Лизу я совсем не чувствую угрызения совести, не чувствую что кого-то предаю. Меня предавали, а я не предаю.
Может так и происходит? Сначала в больном сознании все точки сходятся и сосредоточены на одном. Остальное отторгается. А потом, когда ты даже не замечаешь — отпускает, а ты по инерции ещё думаешь, что держит.
И наконец, неожиданно настаёт момент прозрения, оказывается всё давно прошло. Конечно. Болеть перестало. На протяжении жизни будет покалывать где-то в сердце, но уже не так больно как вначале.
***
Плед упал на пол, я выдохнул и член мой сразу отреагировал на близость женского тела. Волосы, лицо, глаза, плечи, грудь, щупаю, глажу, ощущаю, хочу.
Лиза прижимается сильнее, отзывается на ласки… значит простила.
Она поняла меня.
Склонился в желании подхватить и снова попробовать испытать то, что испытывал ночью. Повторить, но уже по-другому. По-новому. Откинув воспоминания и вину — навсегда.
Обхватил, прижал… за окном послышались шаги…
Я оттолкнула
