Лайам закрыл глаза и несколько раз глубоко вздохнул, стараясь утихомирить биение сердца. Может быть, и к лучшему, что он проспал. Что бы он стал делать? Пошел бы с Марисалой на лекцию? Мысль интересная, но ей едва ли пришлась бы по вкусу.
Марисала ясно дала понять, что ищет его общества лишь в одном месте — в постели.
Вчера вечером Марисала три раза появлялась на кухне в футболке, которая заменяла ей ночную рубашку. Лайам в гостиной сидел за компьютером — просматривал материалы о сексуальных преступлениях, полученные от Лорен, — и старался не смотреть, как мелькают в дверном проеме ее обнаженные стройные ноги.
Но каждый раз Марисала под каким-нибудь предлогом заглядывала к нему. Например, спрашивала, не погуляет ли он завтра с собакой, если она не вернется к обеду.
Марисала вымыла волосы, и они падали на плечи тяжелыми блестящими волнами. Одних волос и загорелых ног было достаточно, чтобы Лайам потерял всякое самообладание. А лукавая улыбка Марисалы и таинственная глубина ее глаз просто сводили его с ума!
Она, кажется, этого и добивалась.
Она твердо решила оказаться в его постели до первого октября.
Господи, какой черт дернул Лайама ввязаться в такую историю?
Какого дьявола он согласился держать ее у себя еще месяц?!
Лайам хотел ее. Он не мог отрицать, что его тело жаждет одного: повалить Марисалу на постель и овладеть ею со всей силой давно сдерживаемой страсти.
Но, кроме тела, у Лайама есть и душа, и сердце, и совесть. Он знает, что сможет побороть свое желание — хоть это и будет очень нелегко. Но он не вынесет, если вспышка минутной страсти разрушит их дружбу.
Лайам не без труда спустил ноги с постели. Голова гудела, во рту стоял омерзительный металлический привкус. Лайам натянул шорты и отправился на кухню, на запах свежесваренного кофе.
Войдя, Лайам увидел Гектора: пуэрториканец, стоя спиной к нему, нарезал овощи.
Лайам всегда считал себя одиночкой; но, как ни странно, присутствие других людей в доме сейчас действовало на него успокаивающе. Ему нравилось просыпаться под шум льющейся из крана воды и знать, что для него уже готовы чашка кофе и доброе слово. Даже непонятно, как ему до сих пор не пришло в голову нанять домработницу?
— Доброе утро. Как Инес?
Услышав голос Лайама, щенок вскочил и подбежал к нему. Шерстка его блестела на солнце: видно, не зря Марисала вчера устроила ему ванну!
— Не слишком хорошо, сеньор. Она лежит в постели.
Человек у кухонного стола был того же роста, что и Гектор, с такими же узкими плечами и гладкими черными волосами, и говорил он с таким же сильным испанским акцентом — но, когда он повернулся, Лайам убедился в своей ошибке. Незнакомец был немолод: в волосах его просвечивала седина, а темно-карие глаза светились той мудростью, которую дают только прожитые годы.
— Сегодня я поработаю вместо нее.
— Ага, — произнес Лайам, доставая из шкафа кофейную чашку. — А вы?..
— Рикардо Монтойя. — Незнакомец слегка поклонился, и суровое смуглое лицо его осветилось улыбкой. — Для меня большая честь познакомиться с вами, сеньор Бартлетт. Вы много сделали для моей страны.
— Ага, — повторил Лайам, наливая себе кофе. — И где же нашла вас Марисала?
— В Бостонском Центре помощи беженцам, — ответил Рикардо. — Марисала была у нас сегодня утром. Я был очень рад снова ее увидеть. Мы вместе сражались в Сан-Салюстиано.
Лайам присел за стол.
— И вам, разумеется, негде жить. — Он уже смирился со своей участью. Похоже, Марисала будет приводить сюда бездомных до тех пор, пока в доме не останется ни одной свободной комнаты!
В темно-карих глазах Монтойи сверкнул веселый огонек.
— Нет, сеньор. Она попросила меня посидеть сегодня с Инес. Гектору предложили временную работу — но он боится оставлять Инес одну, ведь роды могут начаться в любую минуту. А у Марисалы с одиннадцати занятия.
— Почему же она не попросила меня?
— Она сказала, что не хотела вас будить. — Рикардо повернулся к своему собеседнику. — Она не хуже вас знает, что такое бессонница. Я и сам порой просыпаюсь среди ночи и долго не могу заснуть — а ведь я отсидел всего два месяца. Вы, сеньор, провели в тюрьме гораздо больше. Полтора года, если я не ошибаюсь?
Лайам сжал зубы. Перед глазами его всплыли образы кошмарного сна.
— Честно говоря, не помню, — вежливо ответил он. — В тюрьме я потерял счет дням…
Рикардо открыл воду и начал мыть посуду. Он тер каждый предмет губкой, аккуратно вытирал и ставил в сушку.
— Неудивительно, — заметил он. — Ведь вы находились в полной темноте. Помню, мне казалось, что я погребен заживо…
Лайам вздрогнул, словно наяву услышав лязганье засова. Нет, он не хотел об этом думать. Не мог.
— Пойду-ка приму душ, пока Марисалы нет, — отрывисто сказал он и двинулся к дверям.
— Сеньор, шрамы на спине бледнеют со временем. Через несколько лет они станут едва различимы. Но душевные раны кровоточат до сих пор.
Лайам резко обернулся. Рикардо встретил его взгляд мягкой улыбкой.
— Вы видите солнце, дышите свежим воздухом, ходите, куда вам вздумается, — но, пока душа ваша заперта во тьме, вы остаетесь узником.
Внезапная догадка осенила Лайама.
— Вы работаете в Центре помощи беженцам?
— Да, сеньор, — снова улыбнулся Рикардо.
— Психологом, если я не ошибаюсь?
Рикардо пожал плечами и с той же безмятежной улыбкой вернулся к недорезанному перцу.
— Какая разница? Что такое «доктор»? Только приставка к имени. Важно то, что я человек и прошел через тот же ад, что и вы.
— Марисала позвала вас не к Инес, а ко мне. Она считает, что мне нужно…
Телефонный звонок прервал его гневную речь.
Рикардо поднял нож и замер, прислушиваясь к голосу автоответчика.
— Гектор звонит каждый час и справляется об Инес, — объяснил он. — Не беспокойтесь, сеньор, я не сниму трубку, пока не убеждусь, что это он.
Автоответчик запищал, а затем заговорил незнакомым веселым голосом:
— Привет, это сообщение для Марисалы. Марисала, это Дэн Грисуолд — помнишь, из того дома на Коммонвелс-авеню в Олстоне?
Дэн! Тот хиппи с козлиной бородкой и ухмылкой во всю физиономию! Лайам едва не заскрежетал зубами.
— Я получил твое сообщение, спасибо. Конечно, жаль, что ты не можешь поселиться у меня; но я понимаю, что с этим парнем, другом твоего дядюшки, лучше не шутить.
Как, как назвала его Марисала? «Друг моего дядюшки»?
— Я надеюсь, он не помешает нам стать друзьями, — радостно продолжал Дэн. — Я хочу пригласить тебя к себе на вечеринку. Приезжай в субботу к восьми. Буду ждать. Пока.
