Гарри поцеловал ее, обнял и держал в объятиях, а она плакала о своем сыне, о трагедии, постигшей ее, пока не заснула.
* * *
Ранним утром Гарри очнулся от беспокойного сна. Придвинувшись ближе, он обхватил Лори обеими руками, и трепетные мурашки страсти побежали там, где его руки касались чувствительных местечек.
— Я еще сплю, доктор Мейсон. У меня три утренних занятия в больнице и… Не надо.
— Природа-матушка, — заверил он ее. — Если уж ее машина запущена, ничем не остановишь.
— Прекрати. — Она шлепнула по его блуждающим рукам и промахнулась, оставив красный отпечаток на собственном плоском, цвета слоновой кости животе.
Она захныкала от причиненной себе боли и накинулась на него:
— Почему ты не оставишь меня в покое… чудовище?
Было очень трудно выдавить хоть пару слезинок, но она постаралась — и испытала чувство законной гордости, когда две большие сверкающие капли потекли по щекам.
— Красиво, — нежно пробормотал доктор, снова заключил ее в объятья и, одной рукой лаская ее грудь, поцелуями стер слезы. — Расслабься и позволь мне доставить тебе удовольствие.
Она перестала сопротивляться и отдалась любовной ласке. Запретный огонь вспыхнул в ней. Ральф никогда не был таким нежным, таким замечательным. Она приподнялась навстречу его страсти и вернула ее в полной мере.
— Мамочка! Папа! Я замерзла.
В кровати началась лихорадочная возня. Гарри Мейсон тщетно пытался расправить простыни, пока Лори, не сумев нащупать выключатель, искала в темноте ночную рубашку. Наконец ей это удалось, но понадобилось несколько минут, чтобы натянуть ее.
— Что ты делаешь в нашей спальне, Сузи?
— Я не могла спать, мне холодно, и я услышала, как вы болтаете…
— Беседуем, — поправила ее Лори. — Мы беседовали о разных вещах… О свадьбе. Понимаешь, есть миллион маленьких проблем, которые надо решить, чтобы свадьба прошла успешно.
— Ха!
Не слишком приятно услышать такое от девятилетней девочки.
— Мне холодно.
Лори взглянула на Гарри и пожала плечами.
— В нашей постели тепло и приятно, почему бы тебе не залезть к нам? Ты принесла медвежонка?
— Забыла. Пойду принесу. Оставьте мне местечко.
— Да, оставьте ей место. — Ее будущий муж мистер Ворчун взгромоздил подушки за спиной и сидел, свирепо уставившись на нее.
— Она же совсем малышка, — защищала ее Лори. — Она в новом доме, в новом окружении и с новыми родителями. А через неделю пойдет в новую школу. Девочка нуждается в заботе, пока не освоится.
— А тем временем я должен скрутить себя в узел и забыть о своих потребностях.
— Нет, милый, нам было так хорошо вместе. — Она поцеловала его и проговорила на одном дыхании: — Мы непременно вскоре повторим.
— Когда?
— Ты же взрослый, — мягко укорила она. — Неужели не можешь потерпеть ради своего ребенка? Ей плохо.
— Да, конечно. — Мейсон повернулся, прихватив при этом все одеяла. — У меня нет убежища, кроме как в больнице. — Через минуту он захрапел. По-настоящему или притворно, но очень громко.
— Я делаю это только для блага семьи, — возразила она.
— Пожалуйста, без одолжений, — парировал доктор. Храп все же был притворный. Я ему устрою за это утром, мысленно пригрозила Лори Майклсон. Устрою.
Я задам ей утром за это, пообещал себе достойный доктор. Свадьба состоится сразу же после завтрака. Будь я проклят, если не состоится. И тогда пусть все катится к дьяволу.
Сузи примчалась назад… и не одна. Собака была слишком мала, чтобы забраться на кровать, но пара услужливых рук подталкивала ее, пока она не оказалась прямо в середине постели, где зарылась в самом теплом месте и принялась лизать доктора в лицо — надо же как-то оправдать свое присутствие.
— Проклятая собака, — пробормотал доктор. — Неужели не удастся хоть немного поспать!
— Тебе вовсе этого не хотелось несколько минут назад, — возразила Лори, поворачиваясь спиной к нему, и натянула одеяло. Сузи поползала по ним, пока не нашла уютное местечко между Лори и отцом. Поскулив немного, Арман свернулась рядом с девочкой, хихикнувшей, когда собака лизнула ее в нос, и вскоре все они забылись беспокойным сном.
Два плотника неутомимо стучали молотками на лестнице главного входа больницы, когда на следующий день к дверям подкатил переполненный «кадиллак». Доктор вел машину. Полусонная Мейбл полулежала, прислонившись к дверце, и, не смолкая, всю дорогу жаловалась. Мрачные Лори и Сузи сидели в разных углах заднего сиденья.
— Зачем это надо? — повторяла девочка. — Зачем?
— Затем, что мы с Лори собираемся пожениться! — рявкнул ее отец, резко затормозив. Тяжелая машина протащилась по земле, подняв облако пыли.
— Это ты зря, — заметила Лори. — Машину сломаешь.
— Да заткнись ты, — мрачно буркнул доктор.
— Вот она любовь, вот оно счастье. — Лори вздохнула, пожав плечами. — Твой отец — брюзга, — шепнула она своей будущей дочери.
— Я-то это знаю, — ответила девочка.
— Но я не знала, — взорвалась Лори.
— Надо было получше присмотреться, — пробормотала Сузи. — Или меня бы спросили. Я бы могла вам такое порассказать.
— Да уж, наверное, — печально сказала Лори. — Как мое платье, нормально?
— Лучше, чем мое. Надо было мне джинсы надеть.
— Что за глупости, — вмешалась Мейбл с переднего сиденья. — На свадьбах всегда носят белое. Лори, где моя бутылка?
— Дома на столе в кухне, — сказала Лори. — Я не собираюсь выходить замуж с подвыпившим свидетелем. И раз уж мы коснулись этого вопроса, я также не собираюсь жить с пьяницей матерью.
— Пора идти, — встрял доктор Мейсон.
— Заткнись, — подчеркнуто выговорила Лори.
— Да, заткнись, — поддержала ее Сузи.
— Да, в самом деле, — добавила Мейбл, поворачиваясь к ним спиной.
— Если кто-нибудь хочет попасть на эту свадьбу, лучше вылезайте, — заявил Гарри Мейсон. — Я не собираюсь ехать дальше.
— Интересно, что еще будет, — сказала девочка, щелкнула замком и вылезла из машины.
— Да, интересно, — согласилась Лори. Через минуту они стояли рядом, держась за руки.
— А почему на вас не белое платье?
— Это самое подходящее, что удалось найти. Такой оттенок называется «цвета слоновой кости». Все, что было в магазине, — объяснила Лори. — Тебе не нравится? — неуверенно спросила она.
— Нет, смотрится здорово, только вот дурацкая штука у вас на голове…
— Понимаешь, это называется «вуаль». В церкви женщины должны прикрывать голову. По крайней мере, так сказано в Библии. Я могу ее снять…
