Она старалась не думать о своих чувствах. Элисса всегда считала, что она абсолютно независимый человек, умеющий полностью владеть собой. Алекс д’Амур был ее врагом. Неужели он решил, что, практикуясь в искусстве соблазнения, сможет с большей легкостью завладеть ее гостиницей? Если это то, на что он рассчитывал, пусть разочаруется! Доктор Грейсон вернется завтра, и она сразу же спросит, как продвигаются дела. Очень скоро она сможет выкинуть Алекса д’Амура из головы и успокоиться!
Элисса встала, скользнула в тапочки с утятами и потянулась за халатом. Завязывая пояс, она с трудом отогнала от себя видение пары манящих серебристых глаз.
А последний поцелуй!
Ноги снова стали словно ватные, и она оперлась о стену, чтобы успокоиться. Она не должна позволить этому воспоминанию полностью завладеть ее сознанием. Ей надо постараться уснуть. Горячее молоко — вот что ей нужно! Правда, при таком напряжении понадобится не меньше двенадцати чашек. Но стоит попробовать. Все равно не удается уснуть.
Элисса тихонечко открыла дверь и прокралась вдоль разложенного дивана, стараясь даже не смотреть в его сторону. У нее не было ни малейшего желания видеть Алекса.
Она взбежала вверх по лестнице и повернула в направлении кухни, не успев заметить, что там горит свет. Замерев, она уставилась на Алекса, восседающего за столом с чашкой кофе в руке. Он поднял глаза, густые ресницы отбрасывали на щеки длинную тень. Элиссе показалось, что Алекс предавался очень невеселым мыслям.
— Проблемы? — спросила она.
Алекс поставил чашку и поднялся. На нем был кашемировый свитер и джинсы. Волосы слегка растрепались. Казалось, ему тоже не спится. Алекс окинул взглядом махровый халат Элиссы и тапочки с утятами:
— Что бы это значило? Ночное рандеву с любовником?
Она вонзила ногти в ладонь, чувствуя себя совершенно голой под этим насмешливым взглядом.
— Грубость — это новый способ избежать ответа на поставленный вопрос?
— Я и не подозревал, что груб.
Она чихнула, пробираясь мимо него за кастрюлькой.
— Вы всегда грубы, мистер д’Амур. Может, стоит вытатуировать это себе на тыльной стороне ладони в качестве напоминания?
— Что ты делаешь? — полюбопытствовал он.
— Грею молоко, если это тебе интересно.
— Зачем?
Она обернулась, глядя на него с более оскорбленным видом, чем ей хотелось бы. Его близость приводила ее в смятение.
— Для того, чтобы оно стало горячим.
Алекс ухмыльнулся.
— Почему бы тебе просто не поцеловать его?
Не слишком тонкий намек заставил Элиссу вспыхнуть, но, взяв себя в руки, она спокойно заметила:
— Не будь вульгарным!
— А мне казалось, что я делаю тебе комплимент. — Алекс все еще усмехался, но в глазах уже не было насмешки. — Я тут сидел и вспоминал наш поцелуй. Как было бы хорошо, если бы ты позволила себе насладиться им. — Он с вызовом посмотрел на Элиссу, и у нее подкосились ноги. — Это и было главным предметом моих печальных раздумий.
Элисса уставилась на него. Что он сказал? Неужели поцелуй произвел на него не меньшее впечатление? Осознав, что стоит с открытым ртом, она поспешила отвернуться. Нет, Алекс снова играет с ней. Будь проклят этот мужчина с его выдающимися актерскими способностями! Но он не достигнет своей цели. Она не из тех наивных девчонок, которые падают к его ногам, готовые на все ради этого нахала.
— Можете не тратить время на такие думы, мистер д’Амур. — Элисса едва справилась с непослушным голосом.
Алекс в ответ пожал широкими плечами.
— Что, не можешь уснуть? — спросил он.
Элисса повернулась к холодильнику, чтобы достать молоко. Почему он может привести ее в ярость лишь одним своим присутствием, а она не способна вывести его из себя даже самым изощренным оскорблением? Обернувшись, Элисса прошипела:
— Нет, у меня совершенно никаких проблем со сном. Просто это традиция — вставать каждую ночь в три часа для церемониального подогревания молока.
Алекс с озабоченным видом перегнулся через стол.
— Надеюсь, ты не получала больше подобных писем?
— Нет. — Элисса налила молоко в кастрюлю. Руки ее тряслись, и она чудом не пролила его. — Я бы не хотела это обсуждать. — Включив газ и поставив пакет с молоком назад в холодильник, она обернулась.
Алекс наблюдал за ней со скрещенными на груди руками.
— Тогда в чем дело? Получила известия от друга-адвоката?
Элисса взяла с полки кружку.
— Пока нет, но обязательно получу, — предупредила она, ставя кастрюльку с молоком на огонь.
Взгляд Алекса переметнулся на плиту.
— Что это ты там жжешь?
Элисса уставилась на молоко. Оно еще даже не кипело.
— Я прекрасно знаю, как нужно греть молоко, чтобы оно не выкипело. — Она обернулась. — Пей свой кофе и оставь меня в покое.
Алекс замолчал. Элисса чувствовала на себе его пристальный взгляд. Почему он не уходит?
— Что-то действительно горит, Элисса.
Беспокойство, сквозящее в его голосе, заставило ее резко обернуться. Но Алекс уже стремительно выбегал из кухни.
Элисса внезапно тоже почувствовала запах гари.
— О господи! Пожар в моей гостинице! — закричала она.
Пожар вспыхнул, когда в одном из рождественских фонариков произошло замыкание и огонь перекинулся на висевшие рядом хвойные веночки. Быстрая реакция Алекса позволила мгновенно справиться с ситуацией. Но Элисса на всякий случай разбудила гостей и велела всем выйти из дома. Укутанные в одеяла постояльцы просидели в своих машинах до тех пор, пока опасность окончательно не миновала.
К счастью, пострадала лишь часть стены возле парадного входа. Краска обуглилась, и немного обгорело дерево. Да еще лопнуло стекло на окне у крыльца. Вот и весь ущерб.
Напуганных гостей убедили, что их комнаты в целости и сохранности, на второй этаж даже не успел проникнуть удушливый запах. Пришедшая утром Белла пообещала всем в утешение особенный завтрак.
Как только гости благополучно разошлись по комнатам, Элисса поспешила к себе, переоделась в брюки и свитер и вернулась назад к парадному входу, чтобы помочь с уборкой.
Алекс схватил ее за руку.
— Это произошло не случайно, Элисса. — Выражение его лица было мрачным. Подведя Элиссу к разбитому окну, он добавил: — Черт возьми, женщина, тебе не приходит в голову, что пора признаться своей семье, что на самом деле происходит?
Элисса метнула быстрый взгляд на Дэмиена и Джека, заклеивающих на ночь разбитое окно. Глубоко вздохнув, она вновь обернулась к Алексу. Его щеки были запачканы сажей, так же как и выглядывающие из закатанных рукавов руки. Алекс очень помог ей, правда, но это еще ничего не значит.
