— Прости меня, я немного не в себе. Это пройдет, — ласково произнесла Натали, беря его за руку. — Мне было очень хорошо сегодня.
На том они и попрощались.
Настал важный день, на который была назначена биопсия. Жак пошел вместе с Анной поддержать ее и послушать, что скажет доктор. Сразу же после этой процедуры они должны были позвонить Натали.
— У нее в легком имеется образование, которое требует операционного вмешательства, но ничего угрожающего жизни, к счастью, нет, — повторил Жак слова доктора.
Натали вздохнула с облегчением и поблагодарила в душе Господа за то, что он услышал ее молитвы. Она хотела быть сейчас рядом с мамой, но ей надо было возвращаться за прилавок и помогать Лулу управляться с внезапно хлынувшим потоком покупателей. Вот о таких ситуациях как раз и говорил Жан-Люк, когда жаловался на то, что у патрона тоже хлопот хватает.
Это был сумасшедший день. И, под конец, когда она совершенно обессиленная подошла к телефону, Натали услышала папин голос. Он сказал, что они с мамой собираются в ресторан отпраздновать хорошие новости, и звал ее с ними. Она объяснила ему, что очень устала. А кроме того, у нее осталось на вечер много бухгалтерской работы, поэтому она сожалеет, но пойти не сможет. Ей хотелось увидеться с родителями, но она понимала, что в этот вечер им лучше побыть вдвоем.
Хотя у нее действительно было много работы, и домой она возвратилась позже обычного. Когда она притормозила, то увидела, что свет горит только на крыльце. Это означало, что дома никого нет. Натали достала свои ключи, которые от усталости нашла еле-еле. Как назло все время, пока она рылась в сумочке, за дверью разрывался телефон, Это был явно кто-то из своих, потому что ждал достаточно долго. Наконец она открыла дверь и подбежала к телефону.
— Натали? Ну что, какие новости? — услышала она голос Жан-Люка. — Что сказал доктор?
Она в точности повторила ему все, что услышала от отца, и он с облегчением вздохнул:
— Я очень переживал за нее. Пожалуйста, поцелуй ее за меня, и пусть она поскорее выздоравливает.
— Обязательно. Как только они с папой вернутся из ресторана. Они пошли вместе отпраздновать хорошую новость. А я только что вернулась.
— Тоже с вечеринки?
— Нет. С работы.
— Что-то слишком уж поздно.
— А ты что, никогда не задерживаешься на работе допоздна?
Он усмехнулся:
— Ты ведь и сама знаешь.
— Я сейчас тоже собираюсь отметить хорошие новости баночкой колы, — весело проговорила Натали. — И даже в честь этого замечательного дня лягу спать пораньше.
— Намек понял! — Голос Жан-Люка изменился до неузнаваемости. — Тогда спокойной ночи! И считай, что я видел, как ты только что зажгла свечу.
— Что ты имеешь в виду? — не поняла Натали.
— Я хотел сказать, что вино уже налито в бокалы и Пьер Луазье нервничает, как бы оно не прокисло, пока ты со мной разговариваешь.
— Ничего подобного. А с Пьером мы всего лишь несколько раз вместе гуляли и ходили в театр, — сказала она как можно спокойнее, потом добавила: — Но он мне очень нравится!
На какое-то мгновение Жан-Люк замер, но потом проворчал:
— Ему повезло. Скажи маме, что я скоро к ней зайду в гости.
После этого он положил трубку. Очевидно, ему не понравилось то, что сказала Натали.
Через несколько дней, как-то под вечер, он действительно пришел проведать Анну, но Натали в это время дома не было. Когда она вернулась с работы, мать первым делом доложила ей, что приходил Жан-Люк. Бедняга решил, что Натали нет, поскольку она ушла куда-то с Пьером. И Анна не стала переубеждать его.
Наконец наступил решающий день. Небольшое доброкачественное образование из легких было удалено, и хирург доложил Анне и Жаку, мол, у него есть основания полагать, что все обойдется без последствий и повторных операций.
Вечером, когда Анна отошла от наркоза и пришла в себя, она улыбнулась и поблагодарила Натали и Жака за цветы, которые они ей принесли. Это был трудный день, и отец отправил Натали домой. Конечно же она сопротивлялась, но согласилась в конце концов, подумав, что в этот момент родителям нужно побыть какое-то время наедине. Они так любили друг друга, что не нуждались иногда даже в ее обществе.
Было уже довольно поздно, дорога оказалась свободна, и она доехала до дома очень быстро. Когда Натали зашла, автоответчик был переполнен пропущенными звонками. Она прослушала все записанные сообщения. Одно из них оказалось от тетушки из Версаля, два или три — от Жан-Люка, все же остальные звонившие сообщений не оставили.
В первую очередь она позвонила тете и рассказала о том, что мама перенесла операцию хорошо, и что доктор результатом удовлетворен. Было уже поздно, и они закончили разговор довольно быстро. После этого Натали набрала хорошо знакомый номер Жан-Люка, вспомнив, что не звонила ему уже миллион лет. Но того не оказалось дома. Телефон не отвечал. Она оставила короткое сообщение на автоответчике и пошла в кухню приготовить себе сандвич и кофе.
Натали не чувствовала голода, но сказывалось нервное перенапряжение, и ей надо было чем-то занять себя.
Как только она достала из холодильника пакет с ветчиной, кто-то позвонил в дверь. Сунув пакет обратно, девушка поспешила к двери, споткнулась в холле и чуть не упала. Потерла коленку и медленно пошла открывать. Может, пока она возилась, кто-то другой и ушел бы, но Жан-Люк был терпелив.
— Извини, если не вовремя. Я как раз возвращался домой и вдруг увидел, что у вас горит свет.
— Я звонила тебе, — сказала Натали и сделала шаг назад, чтобы пропустить Жан-Люка в дом. — А откуда ты возвращался? Твой офис в другой стороне города.
Он бросил на нее быстрый взгляд.
— Я возвращался от Соланж. Могу себе представить, как ты рада, что с мамой все в порядке! — Ее гость явно не хотел говорить о своей подруге.
Все, что в эти нелегкие для Натали дни накапливалось в ее душе, вырывалось наружу.
— Да — ответила она и отвернулась, потому что по щекам покатились слезы.
Жан-Люк нежно обнял ее и развернул к себе.
— Натали!..
Сначала она пыталась освободиться из его рук, показывая тем самым, что не нуждается в его жалости. Но потом сдалась и будто растворилась в его надежных объятиях. Она даже не возражала и не отбивалась, когда он положил свою руку ей на волосы и позволил выплакать на своем плече всю боль.
Когда она наконец успокоилась, Жан-Люк понимающе сказал:
— Ты все это время находилась в состоянии стресса.
Он достал из кармана носовой платок, но не отдал его, а утер слезы ей сам, как маленькому ребенку.
