и смеялись. Потом обменивались. У кого короткая, у кого длинная. С сапогами тоже повезло не всем. Но в массе своей ребятам достались сапоги на размер больше родного и привычного для ноги. Пилотки у всех держались на ушах. Наконец, облачившись в хэбэшную форму, вышли из бани. Вместе с прапорщиком и сержантом пошли обратно в казарму.
— Бог ты мой! Это что за сброд? — так нежно встретил теперь уже молодых солдат, простите, «салаг», сержант. — Я не понял. Пилотки на затылках. Ремни ниже пояса, на самых яй… болтаются. Сапоги гармошкой. Вы это как? В одну шеренгу становись. Смирно!
Он подходил к каждому. Сняв ремень, подгонял его длину по овалу головы от подбородка к темечку. Затем поправлял конвертиком гимнастерку и застегивал ремень. Пилотки поправлял на высоту двух пальцев от бровей. Удар носка сапога по голени означал расправление «гармошки» голенища сапога. Лично застегивал крючки гимнастерок, предварительно загибая их, так что дышать было невозможно. Осмотрев творение своих рук, он ахнул и, подходя к каждому, установил на места тренчики поясных ремней. В это время младший сержант что-то быстро говорил на ухо второму сержанту с красной повязкой на правом плече и косился в сторону шеренги. Прапорщик убыл из расположения.
— Вот, другое дело. Слышь, Синий, смотри, какие орлы к нам прибыли.
— Вижу, Толстый, — и сержант с повязкой пошёл вдоль строя.
Он медленно, как бы нехотя передвигался перед строем. Внимательно смотрел на каждого, осматривал форму. Чему-то улыбался и шёл дальше. Проходя мимо Валерки, он, не останавливаясь, резко развернулся и коротким, но сильным ударом впечатал свой кулак в его грудную клетку. «Уф-ф-ф», — только и вырвалось из груди «салаги». Тело отлетело назад и, ударившись о стенку, сползло вниз. В глазах потемнело, а до слуха долетели слова сержанта: «Уроды, если ещё кто из вас поднимет руку на своего командира, будет иметь дело со мной». Валерка медленно, но с достоинством поднялся. Хоть ему и было больно, но он выпрямился и гордо поднял кверху голову. Встал в строй.
— Ты смотри, Синий, а он живчик. Молодец! Редко кто выдерживает удары Синего. А тут неожиданно. Ну, ты глянь?
В Валеркиных глазах посветлело. Круги развеялись. Он зло посмотрел в сторону младшего сержанта. Тот стоял и по-прежнему улыбался своей идиотской, но полной счастья улыбкой.
— Всё, Толстый. Концерт окончен. Отбивай их. Через три часа подъём.
— Вольно, «салаги». Нале-е-е-ево. В спальное расположение шагом марш.
Колонна пошла в темноту коридора. Здесь стояли двухъярусные панцирные кровати. Они располагались квадратами, как стало ясно позже, по числу взводов, отдельно друг от друга. Возле второго квадрата их остановили и сказали: «Отбой». Сон пришёл резко, с первым прикосновением головы к подушке.
«Салаги»
— Рота, подъём! — голос дневального разрезал утреннюю тишину.
«Какая рота? Какой подъём? — медленно работали мысли, глаза не открывались. — Сон, что ли? Какой-то странный сон. Какой-то скрип? А что это за крик вдалеке?»
— «Салаги», что, команды не слышали? А ну, дневальный, повтори команду.
— Рота, подъё-ё-ё-ё-ё-ём!
Новоиспеченные солдаты поднимались медленно. Крутили головами. Протирали глаза. На противоположной стороне спального помещения спрыгивали с кроватей и быстро одевались, становясь в строй такие же, как и они, ребята.
— Э, уроды! Вы что это, команды не слышали? Подъём, твари вонючие!
Началось шевеление.
— Строиться в спальном проходе. Слышишь, Санёк, а ну, погоняй их «Отбой», «Подъём».
Новобранцы построились в проходе спального расположения.
— Смирно! Вольно! Отбой! — громко и отрывисто скомандовал младший сержант.
Молодёжь развернулась в сторону кроватей, и прогулочным шагом каждый направился на своё место, залез под тёплое одеяло.
— О, цирк?! Не, вы такое видали? — обратился Толстый к Синему.
— Им нужен наглядный пример, — сержант с повязкой повернулся к уже одетым и заправленным солдатам. — Ну что? Покажем «салагам», как надо отбиваться и вставать? Взвод, отбой!
Очень быстро, не мешая друг другу, солдаты соседнего взвода раздевались и складывали обмундирование на табуреты. Раздевшись, каждый из них юркнул в свою кровать и укрылся, натянув одеяло до подбородка.
— Отлично! Поняли, «салаги», как надо ложиться спать? — сержант посмотрел в сторону новобранцев. — А теперь смотрите, как в армии просыпаются. Взвод, подъём!
Так же чётко отработанными движениями солдаты вскакивали со своих кроватей, подбегали к табуреткам и надевали форму. Быстро накинув китель, натянув брюки и надев сапоги, они вставали в строй, где и заправлялись.
— Молодцы! Ну, просто орлы! Благодарю за службу, — сержант повернулся к младшему сержанту. — Надеюсь, твои поняли. Приступай, а мы полюбуемся. Толстый, отправляй взвод на зарядку.
Младший сержант, со свойственной ему улыбочкой, встал в спальном проходе и принял торжественную позу.
— Взво-о-о-о-од, подъё-ё-ё-ё-ём!
Новобранцы подскакивали с кроватей и старались быстро добежать до табуретов. Но что-то не выходило. Они сталкивались друг с другом, ругались, но изо всех сил старались. Наверное, со стороны это было очень забавное зрелище. Когда взвод построился вдоль кроватей, сержанты минут пять катались на кроватях со смеху.
— Ки-и-но-о-о! Нет, Чарли Чаплину и в голову бы не пришёл этот сюжет. Синий, в немом варианте это будет смотреться лучше. Ха-ха-ха!
— Ой, умора! Ой, не могу! Ладно, Санёк, для острастки и для начала вместо зарядки десять раз отбой и столько же подъём. Ясно? Потом умываться, заправлять кровати и наводить порядок. После завтрака продолжим.
Армия на то и армия: старший приказал — младший сделал, а страдают «салаги».
К десятому разу у молодёжи стало что-то получаться. Не совсем отточено и чётко, но уже сносно.
Дальше всё бегом. Пять минут умываться, чистить зубы, бриться. И ещё, пардон, сходить справить нужду. Затем пять минут на заправку кроватей. Такое занятие новичкам не по силам, так как в армии свои правила на сей счёт. Кровать не просто заправляется, она ещё «отглаживается», когда одежными щётками, когда бляхами поясных ремней, когда каблуком от кирзового сапога и «отбивается» табуретами. Подушка взбивается, набивается, ставится особым образом и любовно разглаживается.
И если с кроватью уже порядок, утро не закончилось, так как наступает самый ответственный и важный момент — утренняя поверка и утренний осмотр. Утреннюю поверку проводит старшина роты. Он выходит на середину строя, открывает журнал и зачитывает подряд все фамилии. Когда наличие личного состава проверено, шеренги расходятся. Наступает черед командиров отделений, которые проводят утренний осмотр. Проверяется обмундирование: чистота пришитого подворотничка; блеск бляхи; зеркальная поверхность сапог; стрелки на брюках; отсутствие лишних складок на форме. И, конечно же, соблюдение личной гигиены.
Пока шёл утренний осмотр, новобранцев учили наматывать портянки. Это сравнимо с высоким искусством. Кого хоть раз научили, он уже никогда
