Ознакомительная версия.
Эжени Каузар оказалась невысокой вертлявой девицей с короткими черными волосами и острым вздернутым носиком. Она беспрестанно поправляла прическу, что немного нервировало ее собеседников, но в целом производила приятное впечатление. Как Марк и ожидал, Эжени была польщена тем, что он обратился именно к ней. Выставка «Косметика для настоящей красоты» была ее первым серьезным самостоятельным проектом, и Эжени обрадовалась, что ее скромный труд не остался незамеченным.
Марк провел с ней час и не скупился на похвалы. Их беседа вполне естественно вращалась вокруг выставки Магдалены Мэриголд.
– С мисс Мэриголд очень приятно работать, – откровенничала Эжени, раскрасневшаяся от комплиментов Марка.
Однако личность мисс Мэриголд не особенно интересовала Марка в данный момент.
– Насколько я знаю, художественное оформление выставки – не ее заслуга? – спросил он. – Я слышал, что этим занимался известный художник…
– Альберт Голдштайн, – мечтательно сказала Эжени, словно пробуя на вкус это знаменитое имя. – Но он предпочитает, чтобы все звали его Таурицио. Считает, что так романтичнее.
Марк от комментария воздержался.
– Услуги Таурицио Голдштайна невероятно дороги, – продолжала Эжени. – Насколько мне известно, он согласился поработать над этой выставкой исключительно из уважения к мисс Мэриголд.
Марк вспомнил фотографию демонического красавца и усмехнулся про себя. Интересно, что они имеют в виду под «уважением»…
– То есть они с Магд… мисс Мэриголд в хороших отношениях? – уточнил он.
– В прекраснейших, – заверила его Эжени.
Тут Марку полагалось приревновать Магдалену к великолепному художнику, но он предпочел невозмутимо продолжить разговор.
– Мисс Мэриголд повезло, – сказал он. – Выставка изумительная. Но, как я понимаю, художник работал в паре с вами, так что здесь есть и ваша заслуга.
Эжени даже испугалась. Ее маленький хорошенький ротик округлился, она беспомощно захлопала глазами.
– О, вы льстите мне, – пролепетала она смущенно. – Я лишь следила за тем, чтобы при размещении экспонатов не нарушались правила пожарной безопасности… Мистер Голдштайн не потерпел бы никакого вмешательства в свою работу. Он истинный творец и не позволяет никому участвовать в его работе… Он – гений, и…
– Но тем не менее вы осведомлены о нахождении и ценности каждого экспоната? – Марк неосторожно перебил ее излияния.
Этот вопрос совсем не согласовался с его легендой, и будь на месте Эжени более сообразительный человек, он бы сразу догадался, что дело нечисто. Но мисс Каузар не была из тех, кто схватывает на лету, поэтому простодушно ответила:
– Да, конечно. И должна вам сказать, многие экспонаты баснословно дороги. Все эти драгоценные камни и металлы, по-моему, неуместны на банках с кремами, но у Магдалены Мэриголд особое мнение…
– Вы хотите сказать, что не стали бы покупать такую косметику? – рассмеялся Марк, радуясь тому, что может отвлечь внимание Эжени.
– У меня есть более важные расходы, – покачала головой девушка.
Кража с целью наживы? – промелькнуло в голове Марка. Маловероятно, но не исключено.
Эжени Каузар производила впечатление человека, способного стащить дорогую безделушку, не думая о последствиях, чтобы оплатить счет за электричество. Но чтобы служащий уважаемого выставочного центра стал так бессмысленно рисковать своей работой и репутацией? Немыслимо.
– Скажите, а насколько хорошо охраняются ваши экспонаты? Вдруг кто-нибудь решит совершить кражу? – предположил Марк.
И Эжени заверила его, что такое невозможно.
– У нас прекрасная охранная система, везде установлены датчики и скрытые камеры, наблюдение ведется двадцать четыре часа в сутки, – похвасталась она. – Только в голливудских фильмах бандиты легко обманывают систему безопасности, в реальности это исключено.
Марк был лучше Эжени знаком с реальностью, но ее слова прозвучали убедительно.
– Значит, обычному посетителю будет трудно утащить что-нибудь незаметно?
– Не трудно, а невозможно!
– А если это не обычный посетитель, а кто-нибудь их тех, кто имеет непосредственный доступ к экспонатам. Например, отвечает за них или что-нибудь в этом роде…
– На что вы намекаете? – взвилась Эжени. Хотите сказать, что среди сотрудников Сити-Холла есть воры?
Марк понял, что перегнул палку.
– Что вы, ни в коем случае! – Он замахал руками. – Я просто пытаюсь понять, насколько эффективна ваша система безопасности…
– Настолько, насколько система безопасности вообще может быть эффективна, – процедила Эжени с оскорбленным видом. – Конечно, есть люди, приближенные к организаторам выставки, пользующиеся их неограниченным доверием, ответственные за выставку, наконец…
Теоретически они могут взять что-нибудь из экспонатов и не вернуть на место, но это уже вы сами должны решать, кто имеет доступ к вашим стендам, а кто нет. Руководство и сотрудники Сити-Холла за них не отвечают!
Возмущение мешало Эжени как следует выразить свою мысль, но Марк понял ее. Ее слова только укрепили подозрение, что крема Магдалены были украдены кем-то из своих. Их взял человек, на которого не могла пасть даже тень подозрения, что он совершает нечто противоправное. Проще всего было бы просмотреть видеозаписи, сделанные камерами выставочного центра, но как их получить? Если бы Магдалена позволила начать официальное расследование, то не возникло бы никаких сложностей, а сейчас у Марка были связаны руки.
Он распрощался с Эжени Каузар, заверив ее, что в ближайшее время свяжется с ней по поводу выставки. По глазам Эжени было видно, что она очень рассчитывает на продолжение знакомства, как делового, так и неофициального.
Но Марк и думать о ней забыл, как только вышел за пределы выставочного комплекса. На роль воровки Эжени Каузар не годилась, она была бы моментально разоблачена собственной службой безопасности. Магдалена не наделяла ее полномочиями для работы с экспонатами, а значит, круг подозреваемых сузился до троих человек.
Добиться встречи с Альбертом Голдштайном было не так просто. Секретарь великого художника томным голосом поведала Марку, что в данный момент мастер творит, а значит, пробиться к нему нет никакой возможности. Но разве хорошего полицейского остановит такой пустяк? Выяснить, где сейчас находится Голдштайн, было нетрудно, и Марк направился в арт-клуб «Киты», где Таурицио обычно проводил послеобеденное время.
Полицейский значок обеспечил Марку Лэнгтону беспрепятственный доступ в заведение, куда было практически невозможно попасть человеку с улицы. Здесь на каждом шагу встречались знаменитости и представители богемы, которые добились коммерческого успеха. Неудачникам в «Китах» места не было, и завсегдатаи клуба наслаждались редкими винами и изысканными закусками в обществе избранных.
Ознакомительная версия.
