– Тебе не очень понравился мистер Ирвин? – спросил он, когда они въехали в город, и сердце Шарон упало. По дороге он несколько раз бросал на нее тревожные взгляды, но такой вопрос задал впервые.
– Нет, не то чтобы не понравился, – постаралась она найти необходимые слова, – просто мне не очень хочется встречаться с прессой. Поэтому я и уехала когда-то в Сан-Педро.
– Тогда ты еще была актрисой? – спросил Майкл, который мало знал о том периоде ее жизни. Ему было известно, что мать снималась в нескольких фильмах, но, по ее словам, это происходило так давно, что теперь об этом никто не помнит. На него большее впечатление производило то, что она писала хорошие детские книжки, и, пока не появился Дуглас, Майкл никогда не задумывался, почему мать уехала из Британии.
– Да, это было очень давно, – сказала она спокойно, – еще до того, как: ты родился. Послушай, а ты не забыл кроссовки? Я их почистила и оставила в твоей комнате.
– Не забыл.
Но по выражению его лица стало ясно, что ее ответ вовсе не удовлетворил его. Майкл усмехнулся:
– А ты знала мистера Ирвина, когда... когда жила в Глазго? Поэтому он и приехал к тебе сюда? Он тоже был артистом?
Шарон вздохнула. Она ждала этого вопроса с того самого момента, когда Дуглас сошел с парома. Нет, даже раньше. С тех пор, как здесь появился Сэм Гродин. Тот факт, что тот приехал среди недели, и сын не видел его, только оттянул время расспросов. Но ведь рано или поздно они должны обязательно возникнуть, и ей следовало бы лучше подготовиться для ответов.
– Мистер Ирвин не артист, – спокойно ответила Шарон, – ведь он сказал тебе, что работает на телевидении. Он телевизионный журналист и продюсер, ну, наподобие газетного журналиста, только они не печатают статьи в газетах, а рассказывают с экрана.
– Здорово, – восхищенно воскликнул мальчик. – А ты выступала на телевидении?
Шарон внутренне простонала.
– Не совсем, – просто по телевидению показывали мои фильмы. Я ведь говорила тебе об этом.
Майкл посмотрел на нее, а ей подумалось: было бы гораздо легче, если бы Дуглас или еще кто-либо нашел ее раньше. В десять лет сын уже гораздо лучше разбирается и находит противоречия в ее рассказах о жизни.
– Значит, он знал моего отца? – подумав немного, спросил Майкл. И по его покрасневшему лицу мать поняла, насколько важен для него этот вопрос. Вообще-то сын редко задавал вопросы. И не сомневался в ее ответах, полностью доверяя матери. Неужели она сама должна была подорвать эту веру?
– Я... я не знаю, – ответила Шарон, презирая себя за двусмысленность этого ответа. А если Майкл задаст этот вопрос Дугласу? Что, если Дуг что-нибудь заподозрит? О Боже! Дали бы ей еще несколько лет! Может, тогда легче было бы делать признания.
Мальчик хмыкнул. Затем, поразмыслив еще немного, спросил:
– Но откуда он узнал, где мы живем?
– Это произошло совершенно случайно, – Шарон нервно переключила скорость: начинался спуск к пристани, – мы встретились, когда ты сходил с парома.
Теперь, съезжая к городу, Шарон уже не любовалась, как всегда, открывшимся видом. Пропало чувство безопасности. Сан-Педро больше не являлся для нее убежищем. Сейчас уже нельзя было сказать, что все прошлое позади. Убежать от него она не смогла. Оставалось только попытаться сгладить неприятное ощущение, оставшееся от этой встречи.
– А ты не думаешь, что сегодня он уже уезжает? – спросил Майкл с надеждой. – Может, он, как и я, приезжал только на уик-энд, мам?
Шарон надеялась, что это так. Потом упрекнула себя, что в глубине души ей захотелось обратного. Но в любом случае ничего хорошего из этого не получится. Если Дуглас сейчас уедет, он обязательно вернется. Дело еще не закончено.
К глубокому разочарованию мальчика и сомнительной радости матери, на пристани не было видно знакомой фигуры британца. Помимо Майкла еще двое ожидали парома, но они были так заняты друг другом, что, без сомнения, являлись парочкой молодоженов, возвращавшихся после свадебного путешествия.
Дорога домой в Залив Удачи показалась Шарон более печальной, чем обычно. День, когда она расставалась с сыном до конца недели, всегда был трудным для нее. Она никогда не говорила об этом Майклу, чтобы не тревожить его. Ему нужно учиться и общаться с другими учениками. Он не должен вести затворнический образ жизни, как она.
Поворачивая к дому, Шарон увидела малолитражку. В наступающей темноте виднелся ее белый кузов и хромированные детали. Машина стояла у самого дома, но человека, приехавшего на ней, не было видно. Если он проник в дом без разрешения, то придется вызвать полицию. Тут, на Сан-Педро, полицейских не много, но у шерифа Боба Дюка достаточно влияния, чтобы соблюсти закон.
Выйдя из машины, Шарон тщательно осмотрела себя, не исключая, что придется встретиться с Дугласом. На ней были белые брюки и тонкая хлопчатобумажная куртка. Ей вовсе не хотелось производить на кого-либо впечатление, уверяла она себя, но нужно быть готовой к встрече с противником. Она разгладила складки на одежде, привела в порядок волосы и пошла по дорожке, огибающей виллу.
Дуглас услышал шум подъезжающей машины. Опять прозевал, подумал он. Опять увлекся воспоминаниями, и она, как в прошлый раз, застанет его врасплох.
Ну, не смешны ли мои тревоги, размышляла Шарон. Ведь еще минуту назад она готова была вызвать полицию, не подумав, что Дуглас ничего плохого пока не сделал.
Он стоял на краю площадки, глядя на темнеющие воды моря. На нем был тот же наряд – черная куртка, как ей показалось, легкая и свободная, и шелковые брюки, которые бриз обвивал вокруг ног. Ветер растрепал его длинные волосы. Заложив руки в карманы брюк и расправив широкие плечи, он возвышался на фоне неба. Сердце Шарон невольно забилось быстрее.
Дуглас обернулся и увидел ее, как только она появилась из-за кустов олеандра. Он внимательно посмотрел на нее. На лице его не было и тени неуверенности. Оно выражало упрек.
– Что тебе нужно? – спросила Шарон растерянно, заранее предчувствуя ответ.
Дуглас повернулся и направился к ней, не вынимая рук из карманов. Инстинкт подсказывал ей, что нужно поскорее уходить, но она продолжала стоять на месте. Если он будет применять силу, то пусть это лучше произойдет здесь.
– Ты вообразила, что я не вернусь? – холодно спросил он. – Ведь ты должна понимать, что беседой за столом и ланчем дело не кончится, я хочу выяснить все до конца.
У Шарон сжало горло, губы пересохли и дыхание перехватило, как будто в рот ей засунули огромный кляп. О Боже! Шарон почувствовала страшную слабость, ноги ее стали словно ватные.
– Чего ты добиваешься, хотел бы я знать? – резко спросил он. – На кого ты злишься? Человек, от которого узнали, где ты находишься, уже мертв.
