Однако поведение Пола резко изменилось, когда немного погодя они вернулись к себе в номер.
— Значит, ты договорилась с ним, чтобы он показал тебе здешние достопримечательности? — Его голос был, как стальной клинок, губы — застывшими и жесткими.
— Нет, — поспешно ответила она. — Это просто он так говорит. Видишь ли, если… если бы ты не захотел меня принять…
— Ты собиралась утешиться с кем-нибудь еще?
— Ты меня пугаешь, — прошептала Тесса. — Пол, что с нами происходит? — Она подошла ближе и положила руки ему на грудь. — Ты же обещал, что не будешь меняться.
— Все меняются.
— Но… — Она изумленно смотрела на мужа, будто хотела прочитать его мысли. — Мы женаты меньше месяца, и я так люблю тебя…
— Любишь? Да, ты любишь меня! — торжествующе согласился он. — И всегда будешь любить. Пойди сюда и покажи, как ты меня любишь! — Он сжал ее в объятиях и поцеловал грубо, не щадя. — Ну, покажи, как ты меня любишь, моя обожаемая Люсинда — моя прекрасная жена, которую я не могу видеть!..
Медленно, медленно… Эти слова снова и снова возникали в голове у Тессы. Но почему?
— Дорогая, что ты делаешь? — донесся до нее мягкий и нежный голос мужа, и она выглянула с балкона в сад. Пол сидел в широком плетеном кресле; рядом с ним на столике стоял радиоприемник, по которому передавали музыку бузуки. Она ответила не сразу — и впервые с ужасом поняла, что намеренно не спешит с ответом. Наоборот, отвернулась и стала смотреть на море. Сегодня оно было бирюзовым и темно-синим, и казалось, что сквозь толщу воды просвечивают извивающиеся хрустальные потоки. А еще дальше — сверкание серебряных струй, которое расширялось к горизонту, где небо сливалось с морем. Тесса перевела взгляд на мужчину, сидевшего внизу, и снова поразилась, до какой степени в нем выражен настоящий греческий характер. Гордый и смелый — конечно, смелый, если, выбравшись невредимым из ада, он голыми руками пытался извлечь из огня свою возлюбленную. Сильный, да. Но ей еще не приходилось сталкиваться с чувственными сторонами его характера. Кто этот человек, за которого она вышла замуж? Человек, которому отдала свое сердце, лишь только впервые взглянув в его глаза? Приходилось мириться с фактом, что он не тот, за которого она его принимала. До нее снова донесся его голос — терпеливый, любящий и нежный. Что он хочет с ней сделать? Это игра в кошки-мышки; он поднимает ее на вершину блаженства и швыряет в пропасть. Вершина каждый раз становилась ниже, а пропасть все глубже. Siga, siga… Когда же наступит конец?
— Иду, Пол. — Белые ступеньки вели с веранды в сад, ступеньки, по краям которых стояли цветы в горшках — герани, лилии, розы. — Тебе что-нибудь нужно?
— Тебя, моя радость, — сказал он, и у нее задрожали губы.
— Зачем?
— Моя любовь! В чем дело? — Он повелительно протянул руку. — Иди сюда! — Она послушалась, и он посадил ее к себе на колени. — Прекрасная Люсинда, я каждый день узнаю о тебе что-то новое. Только теперь я обнаружил, что у меня жена с характером.
Она прижалась к нему, щекой к щеке. И закрыла глаза, как бы пытаясь сдержать поток слез, рвущихся наружу.
— Дело не в характере, Пол! Просто я ужасно боюсь…
— Боишься? — Он поднял брови, но, казалось, его ничуть не волнует ее жалобный дрожащий голос. — Чего же ты боишься?
Она покачала головой. Пол был не в том настроении, чтобы ее слушать.
— Не обращай внимания, — сказала Тесса, стараясь придать своему голосу нотку оживленности. — Я немного устала. Может быть, это из-за жары.
— Я тоже подумал, что, наверное, ты плохо себя чувствуешь, любовь моя. Ведь уже несколько дней ты сама не своя.
Она выпрямилась, внимательно разглядывая его лицо. Ведь он наверняка чувствует, что с ней происходит. И знает, как изменилось его отношение к ней. Но внешне ведет себя так, словно понятия не имеет о том, что причинил ей боль.
Тесса еще крепче прижалась к нему, и он нежно обнял ее.
— Мы не должны меняться, Пол. Обещай мне, что ты не изменишься.
— Что с тобой, дорогая? Разве ты не счастлива?
— На прошлой неделе… в Фамагусте ты так разозлился из-за Мартина, неизвестно почему, и с тех пор ты… такой холодный!
Он засмеялся, как бы протестуя.
— А сейчас?
— Нет, но…
— Я согласен, что приревновал тебя к этому парню, кто бы он там ни был. Но это все прошло, верно? — Он говорил с ней ласково, как с ребенком. — И потом, мы же помирились — ты согласна?
Да, она была согласна. После той ужасной вспышки он обращался с ней очень нежно, а позже, как всегда, вознес ее на вершины. Но через пару дней, возвращаясь домой, Тесса вынуждена была резко затормозить, потому что на дорогу выбежал ребенок. И Пол опять обрушил на нее ураган гневных слов. В итоге она еще больше расстроилась, снова оказавшись на дне пропасти.
— Возьми себя в руки! Мы же не можем ехать всю дорогу со скоростью пять миль в час!
— Меня всю трясет, Пол! Ты не понимаешь? Я чуть не наехала на ребенка!
— Но ты же не наехала, так в чем проблема? Если ты такая нервная, то нечего садиться за руль.
И тогда Тесса совершила ужасную ошибку.
— Но ты же не видел, что случилось! Мальчик выбежал из-за телеги и…
Наступила жуткая тишина. У Тессы нога соскочила с педали газа.
— Ты права, Люсинда, я действительно не видел, что случилось…
И все. Но эти слова и интонация, с которой они были произнесены, произвели на Тессу ужасное впечатление.
Хотел ли Пол ранить ее побольнее? Но если бы он любил ее, то должен был сдержаться. Всю дорогу домой она страдала от этих слов, поразивших её, как удар хлыста. И той ночью Пол ушел от нее в свою комнату, в которой жил до того, как она стала его женой.
На следующий день, казалось, он был полон угрызений совести; такой нежный и любящий, что Тесса снова почувствовала себя счастливой и отвечала на его поцелуи, даря ему всю свою любовь.
— Что касается холодности, Люсинда, я начинаю думать, что у тебя слишком живое воображение.
— Ты не согласен, что охладел ко мне?
— Конечно, нет.
— Скажи мне, Пол, ты счастлив так же, как ив самом начале?
— В самом начале — это когда?
Снова намек на прошлое? Какой же он коварный!
— Первые две-три недели после нашей свадьбы.
Он пожал плечами.
— Медовый месяц не может продолжаться всю жизнь, моя дорогая.
— Но обычно он длится больше месяца.
Пол легонько встряхнул ее.
— Это все твое воображение. Мы так же счастливы, как и вначале, но вернулись к повседневной жизни. Ну, хватит, перестань глупить и принеси газету. Мне больше ничего не нужно — только сидеть на этом стуле и слушать твой чудесный голос.
