же вредно курить. И о том, что здоровых людей не бывает. Кому знать, как ни ей, медработнику?
Но «проповедь» эта имела влияние. Сигарета в тот вечер «не шла»! Мы целовались, мечтали о том, как поедем на море. Накануне экзаменов в ВУЗ мне хотелось расслабиться. Потом «засосёт» и закружит учёба. Я почти ни на секунду не сомневалась в том, что поступлю. Преподаватель на курсах всегда выделял мой талант.
Мы хотели махнуть вшестером. Но Женька не был уверен по поводу отпуска. А без его анекдотов затея теряла смысл.
— Поедем вдвоём, если что, — шепнул ты мне на ухо.
— Только ты и я? — я ухватила тебя за рукав.
— Ну, а чего? Хонду возьму у отца.
— Ага, так он тебе и даст! Держи карман шире, — ответила я.
— Тогда поедем на поезде.
Я закрыла глаза, представляя, как мы сядем в поезд, закажем чаёк. И, как взрослые, двинемся в путь. У тебя будет верхняя полка, обязательно по диагонали. Ты сам так сказал. «Чтобы смотреть на меня сверху вниз».
— А я когда лягу спать, разденусь до трусиков, — сказала игриво.
— Лифчик оставь! — ты был привычно суров.
— Почему? — я продолжала играть.
— Там же люди, — ответил ты так, будто я постоянно так делаю.
Я махнула рукой:
— Да они уже спят.
Мы замолчали, уткнулись друг в друга. И руки пролезли под ткань.
— Тогда не пугайся, если ночью ты проснёшься уже не одна, — услышала я.
— Там же люди? — спросила с упрёком.
— Они уже спят, — бросил ты, продолжая ласкать.
Если честно, мне было плевать на родню. И на мнения разных людей. Мне бы даже на речке понравилось! Спать в палатке, варить кипяток на костре. Чтобы ночью делить с тобой спальник. Правда, в мечтах эта картинка была привлекательна тем, что в ней не было комаров. И дикий зверь не мог появиться внезапно…
В однушке мы с Никой оставляли друг другу послания. Забытые презики на полочке в ванной. Помада у зеркала, или шампунь.
— Ты скоро сюда переедешь! — злилась Ника.
А я отвечала:
— Не знаю. А ты?
Понимая при этом, что Ника не терпит подобных намёков. Об их с Женькой «парности» было нельзя рассуждать в перспективе. Настолько они были разными! И каждый другого терпел.
— Прикинь, — удивлялась она, когда мы меняли «спецовки» в подсобке, и юбкам взамен надевали любимые джинсы, — И он говорит мне, так ласково, сладенько: «Никуль, а может быть, ты отсосёшь?».
Я покраснела. Манера Ники вот так, без зазрения совести, выставлять напоказ свои «грязные трусики», меня забавляла.
— А ты?
Ника вильнула одетыми в кружево «булками»:
— Ну а я говорю: «Заслужи».
— Например? — уточнила я.
— Ну, сделай мне куни! — продолжила Ника.
И в этот момент Сашка-бармен засёк нас с поличным. Он встал, ошарашено глядя с одной на другую. Какое-то время молчал, а потом протянул умоляюще:
— Ну, сделай, а?
— Фу! — я скривилась.
А Ника нырнула за ширму.
— Стучаться надо, вообще-то! — пояснила она.
Сашка провёл языком по губам. Те у него и так всегда были влажными.
— Тогда бы я не увидел твоих сисек, — сказал он с улыбочкой.
— Ты их и так не увидел, — ответила Ника.
А я рассмеялась. Сама умудрилась одеться. И Сашка ушёл восвояси, поняв, что остался ни с чем.
Ребята у нас в автосервисе были что надо. Как правило, дядьки серьёзные, вроде отца. Были и молодые. Но всё равно старше меня. Я-то здесь зависал с малолетства. И давно для себя всё решил. Стану мастером! Точно хирург, только для иномарок.
Нет, российский «машпром» здесь бывал, но его разбирали по винтикам резво. Я хотел изучать всё, что есть под капотом. Как истинный доктор, уметь излечить что угодно. От банального «что-то не так» до «п*здец, моя тачка не едет».
Мужики не скупились на фразы. Снабжали привычную речь матерком. Причём, мат был отборный! Этажа на четыре, на пять. Я подсел. Но с тобой никогда не палился! Мужики, как один, замолкали при виде тебя. Ты ведь знала своё преимущество? И куражилась им, как могла. Иногда приходила к нам в сервис, вроде как повидаться со мной. А по факту снискать обожание «низших по рангу».
Даже дядь Паша, заправский шофёр, матершинник, каких поискать, забывал свой «французский» и пытался сойти за культурного.
— А что это за штуковина? — брала ты какой-нибудь ключ. В твоих нежных ручках любой представлялся огромным.
Кто-нибудь из мужиков начинал объяснять и показывать в деле «штуковину». Шуточки, вроде: «А мой инструмент посерьёзнее», я пресекал на корню.
— Наш Витька влюбился! — смеялся дядь Паша, и ерошил мне волосы, как пацану.
Друзья называли меня Харитон, а коллеги по-взрослому — Харитоныч.
И твоё сексуальное «Витенька» было совсем неуместно в пропахшем солярой и пылью рабочем сарае.
— Кисунь, подожди меня в офисе. Кофе попей, — я пытался тебя увести, с глаз долой. Ведь Виталик «настраивал фокус». А как не настраивать? Целый день видишь только железо, а тут… изумительный нежный цветок.
Ты уходила, но возвращалась назад уже с чашечкой кофе.
— А что это? — нюхала масло и фыркала, точно мышь, окунувшая нос в кипяток.
— Я велел тебе не выходить, — огрызался я резко, увидев Виталикин взгляд.
— Тогда я пошла! — заявляла ты. И, простившись со всеми, выходила в открытую дверь.
Я пару мгновений держался, пытался остыть. А потом выбегал за тобой! Как-то раз ты меня обыграла. Прижалась к стене и ждала, когда я отыщу. Я испугался тогда не на шутку! На улице было темно. Я бегал вокруг автосервиса, громко кричал. Так, что дворовые псы подхватили.
— Ань! Аня! Анют! — надрывался, пока не осип окончательно.
А ты, пока я исходил на говно, преспокойно вернулась назад и уселась на стопочку шин в уголочке. Я вошёл в тот момент, когда ты ворковала с Виталей. Он был старше меня на пять лет. Был женат. И в семье ожидалась прибавка.
Я ничего не сказал. Я ушёл. Схватив свою куртку и бросив разобранный короб Нисана. Теперь уже ты устремилась за мной, непрерывно крича моё имя:
— Вить! Подожди меня! Витя!
Я был дико взбешён. Мне хотелось ударить тебя. Потому и сбежал. От греха.
— Вить! — ты догнала меня, — Ты обиделся?
Я молчал до тех пор, пока ты не схватила меня за рукав.
— Виталик женат! У него скоро будет ребёнок. Но он изменяет жене с вот такими, как ты, — процедил я сквозь зубы.
Тема измен после отцовских секретов была для меня как та самая красная тряпка.
