Лера посмотрела на бумажку в руке, на «бомжа», смотревшего спокойно и уверенно, не похожего на пьяницу, секунду-две поколебалась, потом достала из кармана ключи, открыла калитку:
— Ну проходите.
Электрик, не скрываясь, выдохнул с облегчением.
Трус.
Женщина, стоявшая у калитки, Славику не понравилась. Она была какая-то неухоженная. И вроде одета опрятно, и на лице отражаются мыслительные процессы, и даже черты лица правильные. А вот веяло от нее одиночеством. Такие как она, почему-то решил Славик, обычно живут в одиночестве. Максимум — с кошками. Ни грамма косметики на круглом лице, крупные серые глаза смотрят прямо, изучающе, будто решают, как правильно разделать тушу напротив, губы тонкие, что уже указывает на изворотливость и хитрость. Да что там лицо. Этой самой Дорской давно пора было сходить к парикмахеру, вон как заросла. Прически нет, стоит в халате, скрывающем полное тело, нечесаная. Славик заметил и пальцы, когда она потянулась открывать калитку. Ногти вроде чистые, а без маникюра. В общем, не женщина, а сплошное недоразумение.
В душе недоумевая, что он мог здесь забыть, Славик прошел по дорожке из гравия к высокому двухэтажному дому из красного кирпича.
— Проходите, — кивнула Валерия Дорская на деревянную дверь с широкими щелями.
Уже подозревая, что увидит, Славик зашел внутрь.
Типичный дачный дом его не удивил. Такая женщина, как Дорская, просто не могла жить нигде в другом месте. Ни в квартире, ни в особняке. Именно дачный дом. С беспорядком внутри. Особой грязи Славик не заметил, а вот вещи, лежавшие не на своих местах, ему в глаза бросились. Например, большой мясницкий нож, почему-то оказавшийся на подоконнике в коридоре.
Нерях Славик, как он сейчас понял, не любил. Что ж, уже хоть что-то. Может, он вскоре вспомнит и все остальное о собственной личности.
— Кухня прямо по коридору, — сообщил голос Дорской за спиной. — Только куртку в прихожей оставьте. Грязная слишком.
Славик снял куртку, повесил ее на крючок, вбитый в стену, видимо, для подобных случаев, дошел до кухни, удивляясь, почему нельзя поговорить в другом месте. Сев на видавший виды диван, покрытый цветастым вылинявшим покрывалом, он понаблюдал, как садится на обшарпанный табурет напротив Дорская.
— Итак, кто вы? И что вам от меня нужно? — неприветливо спросила она.
— То есть вы меня не знаете? — вместо ответа уточнил Славик.
По подоконнику за окном застучали первые крупные капли дождя. Славик подавил желание поежиться. Дождь, сырость, слякоть от терпеть не мог.
— Знаю? Вас? — голос из неприветливого стал холодным. — Вы что, издеваетесь?! Вы ввалились в мой дом с адресом на клочке бумаги, и теперь спрашиваете, не знаю ли я вас?!
— Значит, нет, — не особо вслушиваясь в негодование в ее голосе и вычленив для себя главное, расстроенно пробормотал Славик. — Видите ли, я совсем ничего не помню ни о себе, ни о… вас…
Глава 3
Лера чувствовала себя невероятно вымотанной. Последние дни дались ей тяжело, очень тяжело. К ней приезжали родственники, дальние, правда, и не особо любимые. Но все же родная кровь, куда против нее. Родственники эти жили в небольшом городке, там, где цены были высокими, а товары — не всегда качественными. И пару раз в год, на дорогом «джипе», родичи появлялись в гостях у Леры. Останавливались с ночевкой, на двое-трое суток, днем покупали в магазинах бытовую технику, одежду, драгоценности, в общем, что угодно, кроме продуктов, вечером развлекались, ночью доставали Леру разговорами.
Отправить их в квартиру она не могла — там жили уже который год постоянные квартиранты. Потому приходилось стелить на втором этаже, в плохо отремонтированных комнатах, терпеть болтовню женщин и сальные шутки подвыпивших мужчин. Там, где чужому человеку Лера давно заехала бы в физию, здесь нужно было улыбаться и молчать.
В этот раз родственники, трое мужчин и две женщины, приехали три дня назад, под вечер, вымотали все нервы Лере и уехали вчера, после обеда, опустошив ее припасы. Нет, конечно, они и свое на стол поставили: мясо, которое жарили во дворе Леры, спиртное, овощи, которые были куплены в городе. Но основная нагрузка легла на Леру. Ей пришлось доставать из подпола соленья, готовить борщ, картошку, покупать выпечку. А это все копеечка, которой Лера похвастаться не могла.
После отъезда родичей Лера вздохнула с облегчением и принялась за уборку. Мыла, убирала, раскладывала все по полочкам и шкафчикам до полуночи, спала мало, встала злая на весь белый свет.
И вот теперь, когда, после урока, она немного отдохнула и пришла в себя, судьба подбросила ей очередное испытание в виде идиота, который непонятно зачем появился на пороге ее дома и утверждал, что ничего ни о чем не помнит.
— В смысле не помните? — с трудом сдерживаясь, спросила Лера.
Дождь за окном перешел в ливень, а значит, в магазин сегодня точно было не выбраться.
— Очнулся в канаве неподалеку, в голове пусто, — последовал ответ.
— И? При чем тут я?
— Ваш адрес был у меня в кармане. Я посчитал, что мы с вами знакомы, может, у нас общее дело.
Звучало логично. Но измученная Лера плевать хотела на логику.
— Нет у нас никаких дел, — отрезала она, поднимаясь со стула. — Я вас вижу первый раз в жизни. До свидания.
— Вы меня выгоняете? — совершенно искренне изумился незнакомец. — На улицу?! Под дождь?!
Прозвучало это так, будто Лера отправляла его на мучительную казнь.
— Зонт дам, — ответила злобно она.
— Да там и под зонтом за минуту промокнешь. Я подхвачу воспаление легких, умру прямо здесь, у вашей калитки, и вы же виноваты останетесь.
«Ему в театре играть надо», — недовольно подумала Лера, глядя в честные карие глаза незнакомца.
Она понимала, что он прав, что в такую погоду выходить куда-то — самоубийство. Но он ее раздражал, жутко раздражал одним своим видом. Почему — Лера не могла понять, но своим предчувствиям привыкла доверять.
Дорская хотела его выгнать! Совершенно некоммуникабельная женщина! Сидела, смотрела на него, словно на последнюю сволочь, и даже поесть не предложила! Не то чтобы Славик согласился у нее есть, да и что вообще такая как она может приготовить?! Наверняка что-то очень жирное и вредное! Но уже одно то, что его собирались выгнать под ливень, поразило Славика до глубины души.
— Да там и под зонтом за минуту промокнешь. Я подхвачу воспаление легких, умру прямо здесь, у вашей калитки, и вы же виноваты останетесь, выдал он обиженно.
На несколько секунд в кухне воцарилась тишина. Даже мухи не жужжали.
— Вы на себя в зеркало давно смотрели? — внезапно сменила тему Дорская. — Одежда грязная, волосы растрепанные. Выглядите, как бомж.
Славик оскорбленно вскинулся: его называют бомжом?! Дорская между тем продолжала:
— Идите в ванную, разденьтесь, вымойтесь. Стиралка свободна, можете свои вещи постирать.
— И что тогда надену? — ядовито уточнил Славик.
— Я вам дам женский халат, чистый.
— Что? — не понял Славик. Он, мужчина, будет ходить по чужому дому в женском халате?!
— Или так, или можете уходить. Бомжи мне в доме не нужны.
Славик задохнулся от негодования. Да как она смеет! Дура! Он не бомж! От него нет ни малейшего запаха!
— Идете? — слегка насмешливо спросила Дорская.
Стерва! Она еще и издевается над ним!
— Давайте свой халат, — уходить на улицу, под кромешный ливень, Славику не улыбалось.
— Заходите в ванную, комната рядом, раздевайтесь. Я повешу на ручку двери с этой стороны.
Сказала и вышла.
Славик мысленно выругался, поднялся и, прихрамывая, отправился в «комнату рядом».
Ванная оказалась совмещенной с туалетом и выглядела так, будто в ней лет тридцать никто не делал ремонт. Старая сантехника, отвалившаяся плитка, щели в деревянном окне… В такой комнате Славик по своей воле точно никогда мыться не стал бы. И плевать, что чисто. Общее впечатление было отвратным. Как в заброшенном доме.
Сжав зубы, Славик начал раздеваться. Его бесила мысль о том, что нужно будет подчиниться требованиям хозяйки дома. Да и сама хозяйка его бесила. Но за окном бушевала непогода. И Славик закрыл на щеколду дверь, разделся полностью, с сомнением посмотрел на ванну, заставшую, наверное, еще окончание Великой Отечественной, и полез в нее. Ему действительно следовало вымыться. Но не в подобных же условиях!
