Непокорная женщина на пассажирском сиденье минуту-другую молчала, по-видимому, размышляя, стоит ли верить обещанию Джексона. Наконец выдохнула:
— Доналд Карсон.
Джексон кивнул. Как это ни нелепо, но он был польщен тем, что Тейлор поверила его слову.
— Ты согрелась?
Ей, конечно, необходимо избавиться от мокрой одежды, но он не станет делать этого безумного предложения. Находиться наедине с обнаженной Тейлор — не лучший вариант. В нем и так уж проснулся дикарь.
— Мы подъезжаем.
Этот мягкий обволакивающий голос еще сильнее обострил желание, и, чтобы скрыть его, он с подчеркнутой небрежностью кинул:
— Сзади лежит одеяло.
Джексон чувствовал, что тембр его голоса менялся по мере того, как в нем пробуждались давно дремавшие инстинкты. Эта характерная особенность нередко выдавала его, и он всегда сознательно старался ее обуздывать.
Он услышал, как Тейлор подвинулась на сиденье.
— Оно в упаковке. Его мне подарили три месяца назад. И я его туда забросил. — Дождь с новой силой застучал в стекло. — Ты по-прежнему живешь в Нью-Линне?
— Угу.
Какой-то сдавленный голос.
Джексон бросив на Тейлор быстрый взгляд: длинные черные волосы начинали виться, высыхая в тепле, голубые глаза под густыми ресницами подернулись грустью. Она была похожа на мокрого и злобного котенка.
Джексону захотелось усадить ее к себе на бедро, целовать и ласкать до тех пор, пока она окончательно не оттает.
Его реакция на Тейлор оказалась серьезным вызовом всем клятвам, данным после смерти Бонни. Как страшно она отомстила ему! Стоя над могилой брошенной им жены, он поклялся, что никогда не подпустит к себе ни одну женщину настолько близко, чтобы она могла нанести ему столь же жестокую рану. Тогда, когда сердце его истекало кровью, такая клятва не стоила ему труда.
Но теперь, когда рядом находилась Тейлор, он понимал, что трудно бороться с собственными чувствами. Девушка произвела на него неизгладимое впечатление в ту самую минуту, когда переступила порог его офиса. В то время он был женат и убедил себя в том, что Тейлор нравится ему лишь потому, что она добросовестный работник. Но себя не обманешь. Разве можно было без волнения смотреть на сидевшую рядом с ним Тейлор в мокрой блузке, прилипшей к груди?
— Где твой брат?
Джексон постарался направить свои мысли в более спокойное русло.
— Ник уехал с классом за город, в Риверхедский лес.
Теперь понятно, почему Тейлор оказалась вне дома так поздно; ведь вся ее жизнь крутилась вокруг Ника. Сам Джексон видел ее брата всего дважды: в тот раз, когда сотрудники с семьями были приглашены на пикник, и в тот день, когда Тейлор неожиданно понадобилась ему в субботу и она не могла найти няню. Тем не менее, благодаря ежедневным рассказам Тейлор, отражавшим скорее заботу матери о первенце, чем старшей сестры о брате, Джексон мог полагать, что знает мальчика достаточно хорошо.
— Ты все в том же агентстве?
— Да.
— Я несколько раз пытался связаться с тобой.
И каждый раз злосчастной сменщице Тейлор приходилось сносить вспышки его необоснованного гнева за ее отсутствие.
— А-а. — Девушка слегка повернула голову. — Я не знала. — Пауза. — Я больше не работаю в кинобизнесе.
— А чем плохо кино?
Наверное, она избегала его, подумал Джексон, ощутив вспышку гнева, причиной которого, по всей видимости, был инстинкт собственника.
— Там не та атмосфера, в которой мне хотелось бы находиться.
Остановившись на красный свет, Джексон мрачно покосился на нее.
— Не та атмосфера, говоришь?
Тейлор пожала плечами. Ее щеки слегка порозовели.
— Излишества, блеск, деньги, деньги, деньги…
Джексон прекрасно понимал, что так просто она не сдастся.
— А искусство?
Тейлор усмехнулась.
— Что с ним такое?
Он улыбнулся. Когда красный сигнал светофора сменился зеленым, машина осторожно тронулась с места.
— Бедняжка Тейлор! Такая молодая и уже разочарованная.
— Оставь свой снисходительный тон.
Тейлор была единственной из его секретарей, кто позволял себе дерзить ему. Когда истек срок ее контракта, он предложил ей постоянную работу, но она, как кремень, упорствовала в своем желании уйти от него. И хотя он нуждался в ней как ни в ком другом, гордость заставила его отпустить ее. Воспоминание об этих днях кольнуло его, и он отрывисто бросил:
— Прости.
— Нет, ты себя виноватым не чувствуешь.
Джексон пожал плечами.
— Ну что я могу еще сказать? Ты весьма цинична для ребенка.
Тейлор начинала закипать. С какой стати Джексон все время обращается с ней как с ребенком? Ему ведь тридцать два, и он лишь на восемь лет старше ее!
— Я не ребенок!
И точно, ее чувства к нему были вполне взрослыми. Но при ее прошлом она никогда, никогда не позволит себе полюбить мужчину. И все-таки в ту минуту, когда она впервые увидела Джексона Санторини, она почувствовала, что не может противостоять влечению к нему.
Гортанный смех мужчины вызвал румянец на ее щеках.
— Рядом со мной ты — малыш.
— Чушь.
Тейлор была настолько разгневана, что едва смогла произнести слово.
— Чушь?
Он опять смеется над ней!
Ей необходимо заставить Джексона признать в ней женщину!
— У нас с тобой не такая уж большая разница в возрасте! Она не играет никакой роли в наших отношениях.
— Ну, это неправда. — Как он возмутительно спокоен! — Чем ты старше, тем больше у тебя жизненного опыта.
— Старость не всегда синоним опыта!
Насмешливый взгляд Джексона потребовал, чтобы она доказала свою правоту.
— Я воспитываю ребенка. Ты можешь сказать о себе то же самое?
— Нет.
Этот ответ прозвучал настолько холодно, что салон автомобиля превратился в морозильную камеру.
Было ясно, что брошенные сгоряча слова Тейлор глубоко оскорбили Джексона. В который раз она задалась вопросом: был ли бездетный брак Джексона его собственным выбором?
— Извини, — тихо произнесла она. — Я не должна была так говорить.
— Хорошо, что ты это понимаешь.
Никаких эмоций.
Тейлор закусила губу, не зная, следует ли ей продолжать.
— Да. После смерти Бонни прошло так мало времени… Я не должна была так говорить. Я не подумала.
Она целый день мучилась из-за того, что собиралась передать заботы о Нике его отчиму, Лэнсу. А отчаянная попытка забыть хоть на несколько часов о своих переживаниях обернулась кошмаром. И если бы не случайная встреча с Джексоном, день показался бы ей сущим адом.
— После смерти Бонни от передозировки прошел год. — Джексон говорил жестко, но разве это не естественно, когда приходится мысленно возвращаться к горестным событиям годовалой давности? — Ты ведь прекрасно знаешь, что наш брак рухнул задолго до трагического дня. Господи, да об этом знала каждая собака.
