— Нет, — просто ответила она и решилась подойти поближе, подумав при этом, какое прекрасное, высокое и стройное дерево вышло бы из него. Гвинет никогда раньше не доводилось видеть таких синих глаз и густой темной шевелюры, и она завороженно наблюдала, как тугие мускулы перекатываются под загорелой кожей его обнаженной руки. И тут ей до ужаса захотелось дотронуться до нее прямо в том месте, где заканчивался завернутый до локтя рукав.
— И что же ты делаешь с пришельцами на своем волшебном лугу? — спросил он, не отрываясь от работы.
— Ничего. Их так мало, что я каждому рада.
— И даже не сносишь им головы и все такое?
— О нет! Можно посмотреть?
— Конечно.
Он немного подвинулся, освобождая для нее место, и она наклонилась над картиной, коснувшись своими роскошными золотисто-каштановыми волосами его предплечья. Позднее Терри признался, что именно в этот момент влюбился в нее, но тогда Гвинет даже не думала ни о чем подобном. Она стояла и серьезно разглядывала его работу, и тут художник произнес:
— Никогда не видел столько солнца в волосах. Может, ты и впрямь заколдованная принцесса?
Так начался их роман. Неужели с тех пор прошло шесть долгих лет!
Гвинет открыла глаза и оглядела комнату. Именно в этих стенах проводила она бессонные ночи и, томимая желанием, наблюдала, как движется по небосклону огромная желтая луна. Как непохожи были эти ночи на счастливые дни, когда она выходила на прогулки в сопровождении собаки и с томиком Бейкон в руках, — по крайней мере, так считала тетя Элеонора. Но собака бегала, где ей вздумается, а книга так и осталась неоткрытой, да и чему могло научить печатное слово, когда рядом был ее любимый Терри, мужчина из плоти и крови, и каждый час без него Гвинет считала потерянным и вычеркнутым из жизни.
И когда он предложил ей сбежать и тайно пожениться, она, не раздумывая, согласилась. Конечно же он прав, разве может быть иначе? Ее состоятельные родители ни за что не изменят правилам и не выдадут свою единственную дочь за нищего художника, а так дело будет сделано, и им придется смириться. Кроме того, они не смогут не полюбить славного Терри, когда узнают его поближе!
И вот, как в дешевой мелодраме, Гвинет оставила тете глупую записку и очертя голову бросилась в романтическое приключение.
Сколько понадобилось времени, чтобы окончательно разочароваться, — неделя, две или три? Первые подозрения возникли, когда ее обожаемый Терри устроил дикую сцену и обозвал ее никчемной тупой идиоткой, как только узнал, что любимая сбежала без своих драгоценностей. Гвинет же никак не могла взять в толк, зачем они ей, если у нее есть самая большая ценность — ее любовь? Кроме того, рано или поздно молодожены должны были вернуться в отчий дом и отдаться на суд родителей, и тогда она сможет забрать все, что им надо. Ко всему прочему спешная роспись в неприглядном офисе совсем не походила на свадьбу в общепринятом понимании этого слова. Затем потянулись дни и недели разочарований.
Может, Гвинет и поняла, что ее муж — корыстный, эгоистичный и жестокий человек, но откуда ей было знать, что он еще и двоеженец, брачный аферист? Именно поэтому он и разъярился, узнав, что девица сбежала с пустыми руками.
Терри устал от нее даже раньше, чем на сцене появилась его настоящая жена, устроившая грандиозный скандал и наговорившая такого, чего лучше бы никогда не слышать.
Но самым омерзительным и нелепым во всей этой истории Гвинет почему-то показалось то, что именно ей пришлось оплатить счет в третьесортном отеле, в котором они жили все это время. Менеджер был неумолим, он все твердил, что господин срочно уехал по делам, а она пусть сначала рассчитается и присоединится к нему позже.
И Гвинет заплатила. Но не присоединилась к Терри ни раньше, ни позже, никогда. Она не видела его с тех самых пор, и если его подстрелили где-нибудь в Южной Америке, куда он вроде как собирался отправиться, то девушка была бы этому несказанно рада: мерзавец заслуживал только такого конца.
Чувствуя себя столетней старухой, Гвинет притащилась домой и предстала перед неумолимым взором тетки Элеоноры. Она с трудом могла припомнить, как ей удалось по капле выдавить всю эту неприглядную историю, но вердикт своей богобоязненной тетушки Гвинет не забыть никогда.
— Так, значит, все это время ты жила в грехе? — припечатала та. Для тети Элеоноры существовало только два цвета — черный и белый, никаких оттенков. Оправдания вроде «я думала, что замужем» не принимались.
— Ты жила в грехе, — долдонила она, как попугай, и несчастной, раздавленной девушке пришлось в конце концов согласиться с этим. Убедившись, что племянница раскаивается в содеянном, тетка принялась за решение практической стороны проблемы.
— Давай думать, как нам поступить. Я ни слова не написала твоим родителям о твоем греховном побеге, — провозгласила она. — Насчет этого можешь не волноваться.
— Они ничего не знают?!
— Если, конечно, ты не была такой дурой и не сообщила им сама. Что касается твоих друзей и слуг, я всем им говорила, что ты в отъезде. И не думай, я взяла грех на душу вовсе не ради тебя или твоей репутации. Кому, как не мне, знать, что сердце моего бедного брата не выдержит подобного удара. Только ради него я пошла на эту чудовищную ложь, дорогуша. Так ты ничего никому не говорила?
— Нет, я ждала, как отреагируют мама с папой!
— Слава богу! — последовал ответ, и не было никакого сомнения, что тетка действительно от всего сердца благодарит Всевышнего. — Не волнуйся, от меня никто ничего не узнает, только сама смотри не разболтай, держи язык за зубами. И как только дочь добропорядочных родителей сподобилась на такое?!
У девушки было две недели на то, чтобы прийти в норму, и Гвинет смогла взять себя в руки к приезду родителей. Да и какое им было дело до дочери? Отца мало интересовали события, произошедшие после Рождества Христова, а мать, как обычно, была поглощена ролью светской львицы.
Казалось, гроза миновала, прошлое кануло в Лету. Так бы все и осталось за семью печатями, если бы не один шокирующий факт, о котором Гвинет начала подозревать сразу же после отъезда тетки. Ночи, проведенные в объятиях лжемужа, не прошли бесследно. Она ждала ребенка.
Признаться в этом хотя бы самой себе было все равно что посмотреть смерти в лицо. Даже сейчас Гвинет помнила обрушившийся на нее ужас и оцепенение. Она часами сидела здесь, в своей комнате, обняв себя руками, словно пытаясь согреться. Дикие мысли лезли ей в голову: то она хотела покончить с собой, то сбежать из дома. Неожиданно Гвинет поняла, что не сможет сделать ни того ни другого — все это опять будет слишком смахивать на мелодраму и побег с Терри. И вот с непоколебимой решимостью, которая удивила ее саму, она отправилась к матери и выложила той все как на духу. Однако на этот раз не было ни слез, ни страха, только голые факты. Гвинет повзрослела, и это далось ей дорогой ценой.
