мне? — Сэди посмотрела на него поверх разноцветных цветочных головок. — Ты хотел о чем-то со мной поговорить?
«Поговорить» — слишком сильно сказано. Он способен другими способами дать понять, что хочет.
Отняв у нее дорогой букет, он бросил его на пол. Ненадолго замер, ожидая, что она будет возражать. Не услышав возражений, приник к ее губам, упиваясь ее жаром, ее пикантностью, ее живостью… будь она неладна!
Каррик подтолкнул ее к стене и положил ладонь на холодную штукатурку у нее над головой. Он не коснется ее ничем, кроме губ. Стоит ему дотронуться до нее, он не остановится, пока она, совершенно раздетая, не будет извиваться под ним и, задыхаясь, выкрикивать его имя.
Сэди, видимо, себе такого зарока не давала. Она быстро вытянула его рубашку из брюк. Потом ее ладони оказались на голой коже у него над поясом. Она провела пальцами по его позвоночнику, оттого мышцы мужчины непроизвольно сжались, и ему вдруг стало трудно дышать.
Впрочем, отсутствие воздуха вскоре перестало его беспокоить. Сэди ответила на его поцелуй, причем ответила с большим воодушевлением.
Ее язык скользнул к нему в рот, она обвила руками его талию, без слов подтверждая, что хочет его не меньше, чем он ее. Не в силах сдерживаться больше ни секунды, он сунул руку под ее мешковатый свитер и провел ладонью по полоске голой кожи, наслаждаясь ее нежностью. Интересно, такая ли она нежная везде?
— Ласкай меня, Каррик, — прошептала Сэди и снова поцеловала его. Больше никакого поощрения ему не требовалось. Он задрал на ней свитер, чтобы любоваться ее душистой кожей. Слава богу, бюстгальтера на ней не оказалось. Целуя ее в шею, он сказал, что именно хочет с ней сделать.
Ее возбужденный хриплый шепот поощрял его делать все, что он захочет. И более того.
Она потянула его руку к своей груди, и он ахнул, нащупав тугой сосок, который словно сам скользнул в его сильную ладонь. Изнывая от желания попробовать ее на вкус, Каррик рывком снял с нее свитер через голову. Обнаженная, она показалась его распаленному взгляду настоящим совершенством. Крепкие высокие груди, аккуратные розовые соски…
— Не могу дождаться, когда попробую тебя. — Каррик наклонил голову и, прежде чем взять сосок в рот, обвел его языком.
Совершенство! Каррик перешел к другой груди и, уделив ей такое же внимание, выпрямился и зарылся пальцами в ее волосы.
— Я хочу отнести тебя в постель.
— Знаю. — Сэди привстала на цыпочки и обхватила его руку.
Каррик нагнулся и дотронулся лбом до ее лба.
— Сэди, это не «да».
Сэди взяла его за руку и повела к себе в спальню. Когда они очутились в ее комнате, оформленной в сине-белых тонах, она спустила легинсы с бедер вместе с трусиками. Сбросив носки, она встала перед ним совершенно голая.
— Каррик, займись со мной любовью. Ты так меня…
Волнуешь? Возбуждаешь? Заводишь?
— Ты меня оживляешь, — прошептала Сэди. — А сейчас мне очень хочется чувствовать себя живой!
Он вполне мог дать ей то, что она просила. И дал.
Каррик Мерфи услышал, как щелкнул замок на двери ванной и, повернувшись, зарылся лицом в ароматную подушку Сэди.
Проклятье!
Вчера вечером, выходя из своего дома в историческом районе Бостона Бикон-Хилл, он собирался всего лишь узнать, как себя чувствует искусствовед, которую «Мерфи интернэшнл» пригласил изучить историю происхождения картины. По пути к Сэди он внушал себе, что она интересует его только как специалист. Ее навыки необходимы для установления подлинности картины. Если окажется, что картина принадлежит кисти Хомера, она будет выставлена на аукцион, который многие ждали, — такой проводится всего раз на протяжении жизни одного поколения! Он убеждал себя в том, что его визит никак не связан с греховной сексуальностью Сэди.
«Большое заблуждение, Мерфи! Это не в твоем обычном стиле, чувак!»
Досадливо выдохнув, Каррик огляделся, ища свою одежду. Надо успеть одеться к тому времени, как Сэди выйдет из ванной. Тогда им обоим будет не так неловко…
Свои трусы он нашел у двери.
Они начали раздеваться еще в коридоре, через минуту после того, как их губы встретились.
Не увидев в непосредственной близости других предметов одежды, Каррик побрел по следу и снял ее носок с рамки черно-белого постера, а ее легинсы и трусики валялись на полу у двери. Свою рубашку он нашел возле серого дивана, а брюки — за ним.
Каррик надел брюки, рубашку. Не застегиваясь, натянул носки и туфли. Покосился на дверь. Жаль, что нельзя просто молча ускользнуть. Сэди не относится к числу женщин, которых он больше не увидит; с ней так поступать нельзя.
С детства он не уходил, по крайней мере не сказав спасибо, и, даже если секс оказывался так себе, он говорил: «Мы славно повеселились».
Но сейчас секс был потрясающим, а с Сэди он еще не раз увидится, ведь он платит ей заоблачную сумму за ее знания, которые позволяют определить подлинность картины. Она ему нужна…
Но только как специалист.
Каррик привык больше ни в ком не нуждаться.
После развода с Тамлин он всегда долго думал о том, с кем он спит, и о возможных последствиях — не продаст ли женщина свою историю в СМИ? Но потребность в Сэди заглушила все страхи и соображения.
Он хотел ее. Она хотела его. После этого голова перестала соображать…
И все же он надеялся, что она не подумает, будто у них началось нечто особенное и будет продолжение. Потому что он ничего ей дать не может.
Каррик потерял слишком много любимых женщин, которые были ему небезразличны. Родная мать, мачеха и невестка умерли, отношения со свояченицей прервались после развода… Ну, а развод избавил его от каких бы то ни было надежд, мечтаний и веры в счастливое будущее, в семью и детей, в брак, в жену, с которой он хотел бы встретить старость.
Чем ближе подпускаешь кого-то к себе, тем больнее тебя могут ранить. Доказательство — его бывшая жена.
Каррик провел ладонью по лицу.
Конечно, секс всегда лучше в постоянных отношениях, где есть сильная эмоциональная привязанность…
Именно так произошло с Сэди.
С ней он забыл о том, что они едва знакомы, что это их первая встреча. Казалось, заниматься с ней любовью так же естественно, как дышать; его тело — проклятие! — признало ее. Он не ощущал никакой неловкости, никакой нерешительности и робости…
Она что-то одобрительно шептала, когда могла говорить, стонала, просила: «Еще!» или что-то выкрикивала. С ее губ слетали
