старше брата Анатолия. Его нелюбовь к немецкому языку была столь же сильной, как нелюбовь Саши к музыке. Как бы там ни было, но подросткам пришлось мириться с нелюбовью, когда родители поставили им условие. Чтобы играть в школьном ансамбле, один должен был окончить музыкальную школу, а второй, иметь не меньше пятерки за год по немецкому языку. После окончания средней школы,
Александр Аверин поступил в школу милиции, а Павел Китаев, не пройдя в институт по конкурсу, через год отправился в армию. Вернувшись из армии, по совету друга, решил продолжить службу в милиции и попытаться еще раз поступить в вуз. Возвращаясь из кино, парни ввязались в драку за «правое дело», пытаясь при этом поступать по справедливости. Эта справедливость и вышла для них боком. Возможно, закончилось бы все синяками и ссадинами, если бы не смерть одного из участников потасовки. Обе компании были под градусом и обе не из простых смертных. Две белые вороны, трезвые, как стекло, оказались крайними. Но Аверин был ментом, знал, откуда растут ноги, и крайним сделали Китаева. Нашлись даже свидетели «рокового» удара Павла. Александру удалось поговорить с другом во время следствия, но разговор результатов не дал.
– Сань, прошу тебя, не лезь ты в это дело. Там все уже давно решено. Будешь суетиться, окажешься рядом со мной. Твоим проще тебя слить, чем согласиться. Мы оказались с тобой ни в то время и ни в том месте. Парень умер не от побоев, а от падения. Давай закроем эту тему.
– Пашка, так нельзя и ты это знаешь. Зачем брать чужую вину на себя?
– Мы оба, Саня, знаем, что я его в драке даже не видел, не говоря об ударе. Только, кому это интересно? Мне дали понять, что чем дольше я буду настаивать на своем, тем больше вероятность переквалифицировать статью на более тяжкую. Ты видел кроме Наташи свидетелей? Нет? А они нашлись и поют хором одну песню. Как быть с этим?
– Мне, что прикажешь делать? Они не будут затягивать с судом, – возмущался Александр.
– Не суетись. Я мог бы спросить тебя о том же самом, поменяйся мы местами. Статья у меня не тяжкая и не повлияет на твою службу. Ты из ментовки не уходи, не делай им такой подарок, и Наташку не обижай. Обещаешь? – говорил Павел, прощаясь.
– Обещаю, – хмуро ответил Аверин.
Павла Китаева осудили на два года. « Наташка, ты меня не вздумай ждать. Выходи замуж за Сашку, я домой не вернусь», – говорил он ей на свидании, куда она приезжала, как невеста.
«После этих слов, через месяц, я уступила Аверину и вышла за него замуж, – думала Наталья. – Теперь Паша вернулся. Вернулся в город через пятнадцать лет, тринадцать из которых мы не виделись».
Александр встретился с другом накануне своего отъезда летом девяносто седьмого. Он был в курсе возвращения Павла. До него и раньше доходили слухи о том, что Павел бывал очень короткими наездами в городе, но они доходили после его отъезда. Встреча прошла в квартире матери Натальи. Они не обнялись, а лишь пожали друг другу руку, и Александр этот факт для себя отметил.
– Паш, я перед тобой провинился? Почему ты скрывался от меня, приезжая к отцу в гости? Трудно было объявиться? Или здесь что-то другое? – спросил он, присаживаясь к столу.
– Понимаешь, Сань, я вроде вне закона, а ты при должности. Зачем тебе проблемы? – глядя на Александра, спросил Павел. – Это я сейчас Китаев Павел Иванович, который два года отбывал наказание за преступление, которое не совершал, а остальные годы, вроде, как и не жил, а если и жил, то на другой планете. Я не могу тебе всего рассказать, а врать не хочу. Все началось со службы в армии. Мне бы, дураку, согласиться продолжить службу, а я отказался. Мне кажется, что и суд был неким актом «устрашения». Меня приняли у ворот колонии, где я уже учил знакомый немецкий язык. Высшего образования я не получил, но немецким языком владею, прошел хорошую школу, где учат всему и учат прилично. Чем я конкретно занимался, тебе лучше не знать. Я редко приезжал домой, а не встречался с тобой не потому, что не хотел, а чтобы не создавать ни себе, ни тебе неудобства, – говорил Павел сдержано.
– Криминал? – осторожно спросил Аверин, чтобы не обидеть друга. – Можешь не отвечать, я не настаиваю.
– Хуже, Сань. Ты у нас умный, чего не поймешь сейчас, позже додумаешь. Я жил по чужим документам, в разных широтах и делал то, что иногда не доставляло особого удовольствия. Я не знаю, каким словом определить направление моей специальности, – говорил он, накрывая на стол и доставая их холодильника бутылку с водкой. – Специальный агент – громко сказано, для киллера не дотягиваю, в работе своей гордиться и хвастаться не чем. Теперь мне дали «отпуск» за хорошее поведение, с проживанием на малой родине. Это не значит, что меня отправили на пенсию. Я слишком увяз в этом болоте. Дадут жить спокойно – буду жить. Займусь мирным трудом. Здесь меня знают, как бывшего заключенного и человека с криминальным прошлым, неизвестно, где прозябавшего столько лет. Пусть так и будет. Ты сам как? – поинтересовался Китаев, наполняя рюмки.
– Женился, закончил заочно институт, но дальше майора не продвинулся. После командировки, получил предложение в область, думал, Наташка обрадуется, а получилось иначе. Я ее не держу. Пусть подает на развод, возражать не буду. Я где-то читал, если не можешь сделать женщину счастливой, отойди в сторону, не мешай другим. У меня этого не получилось, – с досадой говорил Александр. – Давай за нее, – предложил он и залпом выпил водку.
– Ты знаешь, а я ведь вас ревновал. Разумом понимал, что она вроде, как мне и не нужна, а в душе оставался осадок. Я мысленно представлял, кого угодно рядом с ней, но не тебя, – говорил Павел, наполняя рюмки. – Я ведь узнал о вас года через четыре, когда у вас дочка уже родилась.
– Дурак ты, Пашка. Ты сам просил меня, ее не обижать. А помог я ей, преследуя свои корыстные цели, – ответил Александр, залпом выпивая водку. – Она приехала с последнего свидания с тобой мало того, что расстроенной, еще и беременной. Ты знал, как я к ней относился. Она до сих пор думает, что я ни о чем не догадывался. Она любила тебя, я ее, а ты, друг, только сам себя. Женившись, я надеялся, что все изменится, а
