— Я уже все с-сказала, — простонала Вивьен, поднимая заплаканное, в красных пятнах лицо. — Я хочу ввыйти замуж по любви, и ни ты, и никто другой не смогут не помешать.
— Ты всегда делала так, как тебе говорила Лиз, — с раздражением произнесла тетя Роуз. — Она лучше знает, что для тебя хорошо, и ты прекрасно понимаешь это.
— Вы имеете в виду, что для нее хорошо! Что хорошо для всех вас! Я не хочу, чтобы меня использовали… — Вивьен замолчала и съежилась под угрожающим взглядом сестры. Потом отважилась: — Я выйду замуж за Филиппа.
— Она постаралась придать голосу твердость, но это не получилось. — Мы любим друг друга, я повторяю…
— Любим! — усмехнулась Лиз. — Ты насмотрелась этих слюнявых фильмов по телевизору. Любим! Господи, ну кто теперь женится по любви!
— Я, — простонала Вивьен и вновь залилась слезами.
— Я вышибу из тебя это в одну минуту!
Лиз плотно сжала губы и сделала несколько шагов вперед, словно собиралась осуществить свою угрозу. Вивьен сжалась на стуле.
— Не обижай ребенка, — закряхтела прабабушка и прищурилась, пытаясь понять, откуда в ее вязании вдруг появилась дырка. — Девочка хочет сама пуститься в это плавание. Она уже достаточно взрослый человек, чтобы доставить себе это удовольствие.
— Достаточно взрослый, но не достаточно умный!
— Лиз подошла вплотную к сестре и угрожающе нависла над ней. — Ты выйдешь замуж за Артура Робинсона, понятно? — Ее голос был тих и походил на шипение тигра, готового к прыжку.
Тихие рыдания сменились воплем, прорезавшим тишину комнаты.
— Я не… ты не можешь заставить меня! Я люблю Фил…
Лиз безнадежно вдохнула и отошла к окну. Вивьен сразу утихла. Лиз распахнула окно, словно ей не хватало воздуха.
В центре лужайки на поверхности озера плавали водяные лилии. Это был сад в японском стиле, с пагодами, увитыми цветами каменными мостиками, берегами, усеянными великолепными азалиями, которые уже почти отцвели, но все еще были очень хороши и сверкали на солнце своими свежими светло-зелеными листьями. Местами сад слишком зарос: сказывалось отсутствие ухода, в котором не было недостатка в начале шестнадцатого века, когда большой дом был только построен.
— Я не собираюсь терять свой дом из-за твоих идиотских причуд. — Лиз повернулась, но Вивьен все еще тихо всхлипывала, патетически прижимая к глазам кружевной платок.
— Ее нужно выпороть, — заявила тетя Роуз. — В мои времена поступали именно так.
— Деньги — это еще не все в жизни… — начала Вивьен, но Лиз прервала ее:
— Нет, это самое важное…
— Для тебя, — с неожиданной силой выкрикнула Вивьен. — Потому что ты никогда не была влюблена!
— И, дай Бог, никогда не буду, если это то, что про— исходит с тобой.
— Это п-прекрасное чувство…
— Избавь меня от подробностей. Они меня нисколько не интересуют.
— Я не знаю, как ты все это собираешься уладить, — произнес наконец дядя Оливер, повернув к племяннице худое, морщинистое лицо. — Деньги, конечно, тоже важны, но любовь… — Он покачал лысой головой. — Если бы у вас был опыт, который есть у меня…
— И вы тоже воздержитесь от подробностей… — начала Лиз, но тут ее саму прервали:
— Оливер разговаривает с Вивьен, а не с тобой. — Прабабушка строго посмотрела на нее из под тяжелых изможденных век, и Лиз со скучающим лицом ждала, когда она закончит. — Он любит рассказывать о своих любовных похождениях.
— Любовь не принесла ему слишком много добра, — саркастически возразила Лиз. — Четыре жены!
— Но каждая была моложе предыдущей. — Глаза дяди Оливера засветились. — Жаль, что всех их интересовали мои деньги. Иначе сейчас я был бы так богат, что нынешняя потеря ничего бы для меня не значила.
Лиз с отвращением повернулась к нему спиной.
— Ты уже сказала Артуру о своих сердечных переменах? — спросила она у Вивьен.
— Нет еще.
— Мудрая девочка. — Лиз снова вплотную подошла к сестре. — Потому, что если бы ты сказала, я бы вытрясла из тебя душу.
— Вы не боитесь, что кто-нибудь, — раздался из дверей мягкий голос, — однажды вытрясет душу из вас?.. Все повернули головы. В проеме массивных дубовых дверей стоял человек с ярмарки. При воспоминании о том поцелуе легкая краска заиграла на щеках Лиз. Когда они вытаскивали билеты, вокруг стояла толпа и не было никакой возможности положить билет обратно, тем более что незнакомец стоял рядом и смотрел в упор. «Я не могла положить этот билет назад», — оправдывалась потом Лиз, но Грейс полагала, что это не совсем так.
— Только не на виду у всей публики, — потребовал мужчина после того, как два счастливчика запечатлели не ее щеке свои поцелуи. — Та палатка занята?
У Лиз потемнело в глазах.
— Вы поцелуете меня здесь или вообще не поцелуете, — сказала она ледяным тоном.
Странная улыбка появилась на его губах.
— Вы пожалеете, что так настаивали, — мягко предостерег он, и шорох прошел по толпе, стоящей вокруг.
Что он имеет в виду? Стальной взгляд серо-зеленых глаз незнакомца предостерегал не меньше, чем голос. Лиз повернулась и направилась к палатке, которую только что освободила «гипсовая» предсказательница судьбы миссис Джоунс, поспешившая домой готовить чай своему мужу-священнику.
Оказавшись внутри палатки с этим мужчиной, Лиз со скукой посмотрела на него. Если бы ее мысли можно было услышать, то они прозвучали бы примерно так: «Ну, чего ты ждешь? Целуй, и покончим с этим».
С безумной медлительностью он заключил Лиз в свои объятия и долго испытывающе смотрел ей в глаза. Наконец его губы плотно прижались к ее рту, сначала довольно мягко, но, когда она сжала губы, им, похоже, овладела страсть.
Или он разозлился на то, что она так оскорбительно говорила с ним.
Каковы бы ни были причины, его поцелуй стал грубым и требовательным, и Лиз попыталась освободиться из его рук. Но они были как стальные тросы, и Лиз не могла вырваться из его объятий. Ее охватило бешенство. Она бы ударила этого человека, если бы смогла, но ее руки были намертво прижаты по бокам ее изящного тела.
— Гм… — Полупрезрительное удивление искривило его губы. — Неплохо за одно пенни. Я запомню эту покупку, мисс… э?..
Лиз подняла голову, и надменный взгляд ее глаз мог бы превратить его в труп. Она вся пылала от ярости. С ней еще никто так дерзко не обходился. Лишь потом Лиз сообразила, что незнакомец не знает ее имени…
И вот теперь он был здесь, в доме.
— Какого черта вы тут делаете? — хмуро спросила она, оправившись от изумления.
— Входная дверь была открыта. Я хотел позвонить, но подумал, что в таком шуме звонок не будет слышен. — Незнакомец вошел и беглым взглядом окинул комнату, присутствующих, мебель, мгновенно оценив ситуацию.
