через плечо. – Какие эротичные штрафы нынче гайцы шлют.
Глава 2
ОЛЕСЯ
От искреннего удивления, звучащего из уст постороннего мужчины, не замечаю, как поддакиваю.
– Сама в шоке.
– Твой?
– Мой.
– Муж?
– Пока да.
Недоверчивое хмыканье, наконец, приводит в себя. Смахиваю дурацкий снимок и поворачиваюсь к мужчине. Поднимаю взгляд и… сталкиваемся глазами.
Они у него серые… или голубые?
Прищуриваюсь. Нет, точно серые. На лице легкая щетина. Волосы темно-русые, зачесаны назад, а на висках сострижены почти под ноль. Симпатичный. Не смазливый. Скорее, мужественный.
Небольшие мимические морщинки в уголках глаз, нижняя губа полнее верхней, ресницы длинные, темные. О таких девчонки всегда мечтают. На вид лет тридцать пять…
Понятия не имею, с чего вдруг так пристально его рассматриваю, скорее всего, последствия шока сказываются. Но внешность, в отличие от развязного языка, поразительно, но не отталкивает.
– Что не так? – спрашиваю требовательно.
Смотрит прямо. Нагло.
– Не люблю громких заявлений, за которыми кроме бравады ничего не стоит.
Сиплый голос задевает за живое, как и насмешка.
Прищуриваюсь, сверля «провидца» скептическим взглядом.
– А я не люблю самоуверенных самцов, по глупости считающих себя дальновидными.
Не нравится ему мой сарказм. Раздувает ноздри.
– Ты не разведешься, – неожиданно переходит на «ты», чем отталкивает.
Терпеть не могу фамильярностей. Ну хоть минимальные манеры же должны быть?
Должны. Но его, судя по всему, этим качеством еще в детстве обделили.
– Вы, правда, так уверены?
Даже смешно на миг становится. Как мы умудрились с обсуждения аварии перейти на личное?
– Уверен. Хочешь расскажу, как всё будет? – подначивает.
– А давайте.
Взмахом руки, предлагаю поделиться «гениальными» домыслами.
– Окей. Ты приедешь домой, сядешь на диванчик, сложив ручки на коленочках, и будешь дожидаться «любимого». А когда он приедет, закатишь скандал. Потрясешь перед его носом телефоном и потребуешь объяснений. Дальше, конечно же, поревёшь. А затем он расскажет тебе сказочку... – ухмыляется паразит, – … что бес попутал, алкоголь сбил с пути праведника, или блондинка, развратница, – кивок в сторону моего гаджета, – его, бедняжку, слишком крупной сеткой на колготках спровоцировала. А, может, он не станет юлить и обманчиво раскаиваться, и спокойно всё подтвердит. Мол, да, гульнул, но это ничего не значит. Как говорится, секс любви не помеха. Семья все равно дороже шлюхи. При этом еще надавит обстоятельствами и прямо пригрозит тебе финансами, точнее, их лишением. Варианты не столь важны. И всё.
– Всё? – переспрашиваю удивленно, когда «знаток» замолкает.
– Всё, – кивает, будто задачу по высшей математике, отмеченную двумя звездочками, за три минуты решил. – Скандал закончится.
– Так просто?
– Верно. Ну, конечно, ты для вида еще недельку – две пострадаешь, а потом – простишь. Или не простишь, оставив обиду внутри, но однозначно смиришься… и с этой любовницей, и со всеми последующими.
– А если не смирюсь?
Смотрит на меня как на забавную зверушку, сбежавшую из цирка.
А меня подбрасывает от его молчания.
– По-вашему, что? Другой модели развития событий вообще не бывает? Все бабы терпят загулы кобелей?
– Ну почему все? Нет, конечно. Есть брезгливые девочки, знающие себе цену, те, кто после измены гордо уходит в закат. Но это чаще от обычных, среднестатистических, как ты выражаешься, кобелей, – засовывает руки в карман, перекатывается с пятки на носок и обратно, увлажняет нижнюю губу и продолжает. – А вот от богатых жены сами уходят редко. Чаще молча терпят. Глотают всё, что ни вытворит благоверный, только бы не терять привычный уклад.
– Цинично.
Подвожу итог чисто мужской точке зрения.
И делаю мысленную пометку, что мужчина довольно четко подмечает детали. Ведь я ни разу не сказала, что отношусь к категории обеспеченных людей. Он сам догадался, оценив машину, внешний вид и аксессуары.
Впрочем, о нем тоже мнение сложила. Он – ни разу не слесарь четвертого разряда. Те на бэхах за двадцать лямов не ездят. А попав в аварию, не идут поболтать за жизнь, скорее уж бегут в аптеку за валидолом. И даже белый спортивный костюм и кроссы в цвет не вводят меня в заблуждение. А вот дорогие часы на запястье и печатка на мизинце с черным камнем – да, как раз подтверждают факт состоятельности.
– Цинично? – повторяет он за мной и тут же отмахивается. – Брось. Это не цинично, это жизненно. Остаться с голой жопой после высокого уровня достатка – сложно и страшно. И здесь уже не до ущемленной гордости.
– Ну, спасибо, что хоть не всех под одну гребенку мерите, – не скрываю сарказма, – но общий посыл ясен. По-вашему, жёны – это либо тихие мышки, серые, неприспособленные и трусливые. Либо бойцы в юбке с титановым стержнем внутри, но из среднего класса.
– Ну-у-у, образно выражаясь, да.
И ведь ни один глаз у него не дергается, когда он мне это говорит. Усмехаюсь, стараясь держать непроницаемость, но глубоко внутри соглашаюсь почти с каждым словом.
Это в двадцать – двадцать пять, без детей и забот не страшно всё начинать с начала, а тем, кому за тридцатник, еще хуже сороковник и выше, с детьми и привыкшим сидеть дома, а не вкалывать по сорок часов в неделю – реальный финиш.
Вот только я себя в страусы записывать не хочу. Пусть и имею все параметры тех, кому за… – но все же собираюсь пнуть дорогого Сережу под зад.
– Ясно. А меня, значит, увидев сегодня впервые, вы легко определили в первую группу слабачек? – не скрываю сарказма и качаю головой.
Вот же павлин.
Стоит и сам собой восхищается.
– Ну, прости, мышка, – язвит, неспешно пробегаясь по мне оценивающим взглядом, – не тянешь ты на задиру с железными яйцами.
– А если удивлю? Готовы извиниться?
Задумывается на минутку, поглаживает небритость на лице.
– Оп-па, – цокает языком, – то есть закусилась и не простишь изменника?
– Не прощу, – повторяю без запинки.
В голове ни капли сомнений, никакие оправдания Кирову не помогут.
– Предлагаю пари, – прищуривается мужчина, ловит мой взгляд и
