– С чего вы это взяли? – удивилась Сьюзен.
– Очень просто: вы заставили меня изменить решение, опираясь только на мои высказывания. Да еще и ловко заманили меня в ловушку. Признаться, я не ожидал от вас такого проворства.
– О, мистер Бьюинс, я еще многим могу удивить вас! – Сьюзен призывно улыбнулась и сунула в руки оцепеневшему Бернарду мокрую тарелку. – А сейчас подайте детям пример того, как важно помогать женщине в домашних хлопотах.
Сборы в гости с ночевкой проходили так бурно, что Сьюзен вздохнула с облегчением, когда за Скоттом и Шарлоттой наконец-то закрылась дверь.
– Вы уже устали от них? – сочувственно спросил Бернард.
– Сейчас – да, – призналась она, – но через пять минут мне станет скучно без них.
Бернард кивнул и прошел в гостиную, жестом предложив Сьюзен следовать за ним. Они удобно расположились в креслах возле камина, который был затоплен из-за дождливой и холодной погоды. За окном бушевал ветер, но в комнате было тепло и уютно.
Бернард протянул Сьюзен бокал вина и сел напротив. Он молча придвинул шахматную доску и повернул к Сьюзен белые фигуры. Она кивнула и сосредоточенно сделала первый ход.
У них уже вошло в привычку каждый вечер перед тем, как пойти спать, сыграть несколько партий в шахматы. Они были достойными противниками, и даже непоседливая Шарлотта часто застывала, внимательно следя за поединком.
– Скажите, Сьюзен, вы еще не думали о том, чтобы уйти от нас? – тихо спросил Бернард, передвигая своего коня.
Сьюзен вскинула голову и непонимающе посмотрела на него. Она просто не могла поверить в то, что Бернард сейчас сказал ей такое.
– Нет-нет! – воскликнул он, увидев реакцию Сьюзен. – Я совсем не то имел в виду!
– Тогда что же, Бернард?
– Черт побери! – громко выругался он и вскочил со своего кресла. – Если бы вы только знали, Сьюзен, что вы со мной делаете, просто называя по имени!
– Я вас не понимаю, – дрожащим голосом произнесла она.
Бернард отвернулся к окну и крепко сжал в руках пустой стакан из-под виски. Он наклонил голову и прижался горячим лбом к оконному стеклу.
– Мне почти сорок лет, – глухо сказал он. – Я женился на Кароле, когда мне было двадцать. И только через пять лет я ее уговорил родить ребенка. Шарлотта получилась совсем случайно. Я очень рад, что в тот день остался дома и сам просматривал почту. Я увидел результаты анализов и письмо от акушера, где говорилось, когда Карола может сделать аборт. Вечером я впервые в жизни кричал на нее. Но Каролу это не испугало. Она честно призналась мне, что хотела избавиться от ребенка, чтобы я ничего не узнал. Девять месяцев я не спускал с нее глаз. Хотя иногда мне кажется, что я зря заставил ее рожать. Причем не только Шарлотту, но и Скотта. Ведь если бы дети были желанными для нее, может быть, она смогла бы стать им матерью. Но постепенно наша жизнь наладилась: я занимался детьми, а Карола – своими делами. Мы жили как чужие люди: привет, пока, как дела, дай мне денег… И все же я очень любил ее! Карола много лет была для меня всем. Даже дети не могли заменить ее. И когда я узнал, что жена мне изменяет, я просто не смог в это поверить, хотя доказательства были железные. Я ушел в науку, старался как можно меньше бывать дома. Дети росли вообще без родителей. Я чувствовал себя последним негодяем, но не мог заставить себя быть рядом с ними, любить их и не думать о том, кто их мать. Не думать о той боли, что она причиняла мне каждый день, каждую минуту. А потом Карола решила уйти. Что было дальше, вы и так прекрасно знаете. – Бернард невесело усмехнулся.
– Зачем вы все это рассказываете? – после долгого молчания спросила Сьюзен.
– Для того чтобы вы поняли, с кем имеете дело. Вы молоды и неопытны. Вы не понимаете, почему люди причиняют друг другу боль. Вы уверены, что это происходит случайно, без злого умысла. Вам еще так мало лет, Сьюзен!
– В двадцать пять у вас уже был ребенок, – парировала она.
Плечи Бернарда дрогнули, но он так и не обернулся к Сьюзен.
– И я и так знаю, с кем я имею дело! – смело добавила она.
Сьюзен встала с кресла и подошла к Бернарду. Она положила руку ему на плечо и осторожно уткнулась лбом в его спину. Бернард еле заметно вздрогнул, но не отстранился.
– Сьюзен… – хрипло пробормотал он.
– Вы с высоты своей кафедры слишком привыкли к тому, что все вокруг должны слушать только вас и принимать ваши слова за истину. А теперь послушайте меня, профессор Бьюинс. Когда я пришла в этот дом, я увидела двух очень несчастных детей, которые были готовы принять помощь от совершенно незнакомого человека только потому, что больше им не к кому было обратиться. Как бы ни складывались их отношения с вашей женой, все же она для них не чужой человек. И детям было безумно тяжело, когда она ушла. Правда, они надеялись, что у них еще остался отец, который, собственно, и был для них матерью.
Бернард невесело усмехнулся. Сьюзен немного выждала, но никакой реакции больше не было. Она глубоко вздохнула и продолжила:
– Но их отец и сам толком не знал, что ему теперь делать. Блестящий ученый, один из самых светлых умов нашего времени оказался бессилен перед простой житейской драмой. Он предпочел уйти в себя. Дети делали все, что только возможно, чтобы отец чувствовал их поддержку, только дело в том, что ему эта поддержка была не нужна. Ему вообще ничто не было нужно, кроме воспоминаний. Но дети были еще слишком малы, чтобы понять, что иногда лучше просто оставить человека в покое, дать ему переболеть. Им было особенно сложно это сделать из-за того, что отец постоянно пытался нанести себе вред. И вот пришла я. Если бы вы знали, что я почувствовала, когда не увидела никакого выражения в ваших глазах! Это было гораздо страшнее того погрома, что вы учинили на кухне. А потом, когда мне пришлось останавливать вас, чтобы вы не убили собственного сына…
Сьюзен почувствовала, что больше не может говорить. Слезы и пережитый ужас сдавливали ей горло. Бернард резко повернулся к ней и взял пальцами ее подбородок.
– Вы меня презираете, Сьюзен?
– Почему? – искренне удивилась она.
На этот раз Бернард поспешил спрятать взгляд.
– Я ничтожество. Я не смог поставить интересы своих детей выше собственных. Я пытался уйти от проблем, а не решать их. Если бы вы знали, как сильно до сих пор болят эти чертовы шрамы!
Бернард поднял руку и закатал рубашку. Сьюзен вздрогнула, когда увидела бледно-розовые полосы на его запястьях.
– Иногда я даже сожалею, что не довел все до конца, – пробормотал Бернард. – Я слабак, Сьюзен, и вы имеете полное право презирать меня.
Он вновь отвернулся к окну. Бернард так сильно сжал в пальцах стакан, что стекло тихонько заскрипело. Сьюзен протянула руку и вытащила стакан из его ледяных пальцев. Она поставила стакан на подоконник и осторожно взяла руку Бернарда. Вид бледно-розовых шрамов вновь заставил ее вздрогнуть. Сьюзен осторожно провела по ним пальцем.
