— И ты всегда мне давал, правда?
Он засмеялся, и Мэгги представила себе его круглое лицо, лысину, слегка сутулые плечи и руки, никогда не остававшиеся без работы.
— Кто же может устоять перед просьбой прелестной девочки. Как я рад тебя слышать, Мэгги!
— Я подумала, что лучше позвонить тебе и сообщить, что Кейти не приедет. Она едет прямо в университет.
— Ну, она будет рядом с нами четыре года. Мы еще увидимся, когда она выберет время.
Так было всегда — незначительные проблемы Вера раздувала до невероятных размеров, а Рой сглаживал.
— Как ты? — спросил он. — Я думаю, тебе одиноко там без нее.
— Ужасно.
— Ну, милая, ты выйди из дома. Сходи в кино или еще куда-нибудь. Ты не должна субботний вечер проводить в одиночестве.
— Не буду. Я собираюсь пообедать в клубе, — солгала Мэгги, чтобы успокоить отца.
— Хорошо... хорошо. Я рад это слышать. Совсем скоро откроется школа, да?
— Меньше чем через две недели.
— Здесь тоже. Тогда опять всю неделю на улице будет тихо. Ты помнишь, как это было. Мы проклинаем туристов, когда они здесь, и скучаем по ним, когда все уезжают.
Мэгги улыбнулась. Сколько раз в своей жизни она слышала такие замечания.
— Я помню.
— Милая, мама ждет, чтобы еще поговорить с тобой.
— Целую тебя, папа.
— И я тебя тоже. Будь умницей.
— До свидания, папа.
— До свид...
— Маргарет? — Вера забрала трубку, не дав Рою возможности закончить.
— Я здесь, мама.
— Ты уже избавилась от своей парусной шлюпки?
— Нет. В гавани есть агент, и мы все еще пытаемся установить цену.
— Не ходи туда одна!
— Не буду.
— И поосторожней с тем, кто пойдет с тобой получать деньги.
— Хорошо. Мама, мне нужно идти. Я собиралась пообедать в клубе и уже немного опаздываю.
— Ладно, но обещай, что позвонишь.
— Обещаю.
— Ты же знаешь, что мы бы сами звонили чаще, если бы могли, но тарифы на междугородние переговоры совершенно неприемлемы. Теперь слушай: если будешь говорить с Кейти, передай ей, что мы с дедушкой очень хотим, чтобы она приехала.
— Передам.
— Ну тогда до свидания, дорогая. — У Веры была привычка в конце их разговора добавлять немного небрежной ласки.
— До свидания, мама.
К тому времени, когда Мэгги повесила трубку, ей уже требовалось горячее питье, чтобы успокоить нервы. Она налила чашку травяного чая, перенесла ее в ванную и начала яростно причесываться.
Разве можно было вообще рассчитывать на то, что мать спросит о здоровье дочери? О ее радостях? Ее друзьях? Ее тревогах? Вера, как всегда, думала только о себе. Тяжелая работа Веры. Разочарования Веры. Настойчивые просьбы Веры. Вы должны считаться с ее желаниями, прежде чем что-нибудь сделать!
Вернуться в Дор-Каунти? Да еще во время отпуска? Ни за что!
Мэгги продолжала терзать волосы, когда снова зазвонил телефон. Это была Бруки.
— Мы все обсудили, — заявила она без предисловий. — Лайза приезжает во вторник и проведет неделю или около того у своей матери. Тэйни сейчас в Зеленой бухте, а Фиш требуется лишь три часа, чтобы добраться из Брюсселя. Поэтому мы все вместе собираемся в моем доме в среду, в полдень, и рассчитываем, что ты тоже приедешь. Что скажешь? Сможешь?
— Только если это будет не меньше, чем за сотню миль от моей матери! Нет! Категорически!
— Ого! Похоже, я позвонила не вовремя.
— Я разговаривала с мамой. Только что положила трубку.
Бруки шутливо спросила:
— Как старая дубина?
Мэгги невольно рассмеялась.
— Бруки, она же моя мать!
— Ну, это не твоя вина. И это не должно мешать тебе приехать домой и увидеть своих друзей. Представь себе: все мы впятером, несколько бутылочек вина, немного смеха и долгая групповая пьянка с болтовней. Все, что нужно, это взять билет на самолет.
— О, черт, звучит здорово.
— Тогда скажи, что приедешь.
— Но я...
— Чушь собачья. Просто приезжай. Брось все и беги на самолет.
— Черт с тобой, Бруки!
— Я ведь дьявол, правда?
— Да. — Мэгги топнула ногой. — Я жутко хочу приехать.
— И что же тебе мешает?
Оправдания Мэгги посыпались так, будто она пыталась убедить саму себя.
— Все это слишком неожиданно, и у меня только пять дней, а преподаватели должны вернуться в школу на три дня раньше учеников, мне придется остановиться у своей матери, а я не могу говорить с ней даже по телефону и мечтаю, чтобы меня кто-нибудь удочерил!
— Ты можешь остановиться у меня. Я всегда в состоянии бросить спальный мешок на пол и еще одну мясную косточку в суп. Черт, в этом доме так много тел, что еще одно трудно будет заметить.
— Я не могу так — проделать весь этот путь до Висконсина и остановиться в твоем доме. Я никогда не соглашусь на такое.
— Тогда ночуй у матери. Пойми, что ты будешь уходить на весь день. Мы будем плавать и гулять до острова Кэй, толкаться в антикварных магазинах. Черт, мы можем делать все, что захотим. Это моя последняя неделя отпуска перед тем, как начнутся занятия, и я потеряю свою постоянную няню. Боже мой, я просто сбегу. Мы прекрасно проведем время, Мэгги. Что скажешь?
— О, Бруки. — Чувствовалось, что решимость Мэгги ослабевает.
— Это я уже слышала.
— Ох, Бруки-и-и-и!
Даже когда они смеялись, лицо Мэгги выражало то сомнение, то страстное желание.
— Думаю, у тебя полно денег и на билет хватит, — добавила Бруки.
— Так много, что ты велишь мне заткнуться, если я начну рассказывать.
— Здорово! Так приезжай! Пожалуйста.
Мэгги устала бороться с искушением.
— Ох, ладно, ты — чума, я приеду!
— Ий-йоу! — Бруки оборвала разговор, чтобы леденящим душу воплем оповестить кого-то, стоящего рядом: — Мэгги приезжает! Я освобождаю тебе телефон, — сказала она Мэгги, так что можешь звонить в аэропорт. Сообщи мне сразу же, как приедешь, а лучше даже сначала заверни ко мне, а потом уж пойдешь к своим родственникам. Увидимся во вторник!
Мэгги положила трубку и произнесла, обращаясь к стене:
— Я собираюсь в Дор-Каунти. — Она поднялась с кресла и сообщила стене, изумленно разводя руками: — Я собираюсь в Дор-Каунти! Послезавтра я собираюсь ехать в Дор-Каунти!
Чувство изумления осталось. В воскресенье Мэгги не сделала толком ничего. Она упаковала и распаковала пять комплектов одежды, в конце концов решив, что ей нужно купить что-нибудь новое. Она меняла прическу и даже отважилась на поход в парикмахерскую. Она позвонила и оформила заказ на билет в первом классе. В банке на счете Маргарет Стерн лежало почти полтора миллиона долларов. И Мэгги приняла решение — раз и навсегда: наступил момент, когда она начинает получать от этих денег удовольствие.
