испортилось настроение. Да, он знает, что он сын своего отца! И должен постоянно помнить об этом.
Его взгляд переместился на Лану. В шортах и футболке, с забранными в хвост волосами, без макияжа она была так же красива, как в вечернем платье и в бриллиантах.
«Ничто не способно умалить ее красоту, — подумал он. — И сейчас она для меня желанна не меньше, чем в нашу первую встречу».
Лана взяла его полотенце, встряхнула, аккуратно сложила и повесила на спинку стула. Она сделала это как-то очень естественно, по-домашнему, как будто сотни раз складывала брошенные им вещи. Сальваторе поймал себя на том, что ему это нравится, и это до глубины души поразило его. Он же всегда стремился к отношениям без обязательств, а тут ему приятна мысль о том, что они общаются как семейная пара. Нет, так не пойдет. Он же только что напоминал себе о том, что он сын своего отца.
— Скомканным оно не высохнет, — шутя отчитала его Лана.
— Виноват, — произнес он с наигранной покорностью.
— Иди в душ, — сказала она. — А потом я буду принимать солнечные ванны, а ты дожаривать рыбу. Я страшно проголодалась. Ты, наверное, тоже.
Рассмеявшись, Сальваторе отправился в ванную. Он действительно испытывал сильный голод. Ему хотелось не только есть, но и кое-чего большего.
Значительно большего.
Они нежились на солнышке и потягивали пиво. Сальваторе время от времени проверял рыбу, перец и картошку на жаровне. Наконец он объявил, что все готово, и они сели за стол.
— Для человека, привыкшего к утонченности, — весело заметила Лана, — ты очень домовит.
Он рассмеялся.
— Ты считаешь меня напыщенным плейбоем, который умрет с голоду, если некому будет приготовить ему еду? — спросил он. — Спасибо, но я не такой неженка.
— Да, но ты привык к роскоши. Твой мир сильно отличается от моего.
Сальваторе сделал большой глоток пива.
— Мы с тобой, Лана, просто люди. И мы не сильно отличаемся друг от друга.
В его взгляде было нечто такое, что заставило Лану опустить глаза.
— У нас много общего, — продолжил он, внимательно глядя на нее. — Мы оба пережили утрату, мы оба потеряли родителей при трагических обстоятельствах. Мы оба согласились на этот брак по определенным причинам, и эти причины совсем не безумны, как может показаться кому-то! И мы с тобой отлично ладим. Это действительно так. Нам легко в обществе друг друга — мне точно, и я не верю, что тебе нет. Вспомни, как нам было интересно вдвоем, когда мы разглядывали красоты Тосканы. И здесь нам совсем не скучно. — Сальваторе тепло улыбнулся. — Мы великолепно провели сегодняшний день! — Он обвел рукой вокруг себя. — Пусть здесь все просто, но большего нам и не нужно. — Он поднял свою бутылку. — Давай выпьем за это место… потому что нам обоим здесь хорошо!
Лана не могла не согласиться с ним. Они действительно отлично ладят.
Она чокнулась с ним своей бутылкой и отпила немного. Они приступили к еде. Лана разрезала печеную картофелину, добавила в нее щедрый кусок сливочного масла. Ее рот наполнился слюной. Она стала ждать, когда картошка немного остынет.
«Мы отлично ладим… Он прав. Для людей с такой разной историей у нас больше общего, чем можно предположить».
Сальваторе достал новую бутылку пива и открыл ее. Пока он пил, Лана наблюдала за ним. Он перехватил ее взгляд и улыбнулся. В его глазах что-то промелькнуло и исчезло, однако Лана успела увидеть достаточно. Пусть он придерживается того обещания, что дал ей вечером после Флоренции, однако нельзя отрицать правду: их действительно кое-что объединяет. Желание. И, несмотря на сложности в их отношениях, это желание разгорелось до такой степени, что бушующий пожар не загасить.
Она мысленно вздохнула. Ее охватило сожаление.
Сожаление о том, что нельзя преодолеть невозможное и сдаться на милость этого желания…
— Ты когда-нибудь гребла веслами? — спросил Сальваторе. — Нет? Ладно, я тебя научу.
Он усадил ее на скамью, сунул ей в руки весла, столкнул лодку на глубину и запрыгнул в нее. После этого показал, под каким углом нужно держать весла, когда гребешь.
— Неплохо, — одобрительно произнес он, когда Лана сделала несколько гребков. — Давай дойдем до дальней части озера? Вон туда, видишь?
Они причалили к скалистому мысу, где и пообедали тем, что прихватили с собой после завтрака. Затем они отправились на прогулку. Сальваторе радовался тому, что между ними установились легкие и дружеские отношения. Он понимал, что нельзя давить на Лану, что инициатива должна исходить от нее. Решение должна принять она.
На обратном пути на весла сел Сальваторе, а Лана, устроившись на скамье, подставила лицо солнцу. Глядя на нее, Сальваторе ощутил, что у него в душе что-то сдвинулось, ожило нечто такое, названия чему он найти не мог.
«Как же она красива! — думал он. — Как же совершенна!»
Он понимал, что со временем его желание обладать ею угаснет, как угасало в прошлые разы.
Как угасало у отца.
Однако в этот раз ему почему-то не хотелось думать об отце — о длинной череде любовниц, на которых тот потратил свою жизнь, не желая впускать в свои отношения любовь. О женщине, которая всем сердцем любила его, а он игнорировал ее. Которая безнадежно тосковала по нему. По человеку, который никогда не любил ее.
Сальваторе прогнал все эти мысли, так как они причиняли слишком сильную боль. Ведь он своими глазами видел, как страдает мать от равнодушия мужа.
Чтобы отвлечься, он опять стал любоваться Ланой и непроизвольно задался вопросом, принесет ли уединение в этом прекрасном уголке земли, принесут ли проведенные в умиротворении, вдали от жесткого, требовательного мира, дни то, о чем он так мечтает?
Он этого не знал. Но очень надеялся.
Лана наколола на вилку последний кусочек пожаренного на барбекю филе ягненка — мясо, замаринованное утром с добавлением чеснока, лимона и розмарина, просто таяло во рту, — и вздохнула. Вот прошел и еще один день в таком прекрасном месте.
— Надеюсь, ты оставила место для жареных бананов. — Сальваторе улыбнулся ей. — Стыдно, что у нас нет к ним мороженого, но в шале нет морозилки. Вместо мороженого мы возьмем сливки. И приправим амаретто для сладости.
Они так и сделали, и Лана в полной мере наслаждалась десертом, не страдая от угрызений совести. Вокруг них уже опустилась ночь, и тишина то и дело нарушалась криками сов, отправившихся на охоту. Желтый свет фонаря, освещавшего стол на террасе, создавал особый уют.
Даже несмотря на боль
